Общее определение
Гегель в «Философии религии» представил целый религиозный процесс, в котором каждая религия имеет свое историческое место и является необходимым звеном в целой цепи развития самосознания. Такое философское понимание религиозного процесса снимает претензии отдельной религии на самодостаточность и на окончательное, единственное представление истины.
Религия есть осознание и признание того, что нечто общее раскрывает в ней себя нашему сознанию и сначала руководит человеческим процессом, как это представлено коллективным первобытным сознанием, а затем корректирует человеческую индивидуальную деятельность в послепервобытном человеческом процессе, как это необходимо для развития мироздания. Так являет себя субъективность, представляющая качество органического бытия вместе со своей искусственной-знаковой реальностью-объективностью, в мышлении.
Можно было бы согласиться с гегелевским представлением религиозного процесса, если бы в нем не искажалась истина, причем настолько существенно, что теряет смысл сам образ Христа. Это свидетельствует о непонимании Гегелем необходимости именно такого завершения религиозного процесса. Гегель критически относится к заповедям Христа, ибо новая религия «самое презренное возвела в высшее, превратила в знамя» [1]. «Но эти заповеди отчасти сами относятся только к ограниченным сферам, отчасти же для ступени, на которой речь идет об абсолютной истине, они либо не представляют собой чего-то выдающегося, либо уже содержатся в других религиях, в том числе и в иудейской» [2].
Гегель соединяет качество-смысл с количеством-реальностью и не осознает того, что в религиозном процессе субъективность есть качество-идеальность, а объективность – количество и реальность качества. Отсюда происходит путаница в определении субъективности и объективности.
Непонимание целостной закономерности процесса приводит Гегеля к созданию искусственной троичности выделением иудаизма и к разрушению единой структуры Библии. Непонимание того, что ближневосточные религии моделируют биологический процесс субъективности, проявляется в преувеличении значения зороастризма перед основательным - хтоническим началом этой группы религий. «Отмечая в евангельских рассказах о Христе отголоски вавилонского мифа о Таммузе, следует подчеркнуть, что у многих народов Передней Азии даже после полного торжества «мировых» религий – христианства и мусульманства – в течение длительного времени сохранялись пережитки религиозных представлений и обычаев, несомненно, восходивших к вере в бога Таммуза» [3]. «Таким образом, несмотря на все позднейшие наслоения, церковному облику Иисуса Христа присущи некоторые черты бога растительности – хтонического…божества производительных сил природы» [4].
Весь религиозный процесс является качественным-трехчастным, представленным единством качества и количества в крайних частях и их противопоставлением в средней части. Качество есть бог, а количество – человек. Бог есть идеальная завершенность – смысл. Человек есть реальность и средство бога, определенное материальностью.
1. Бог един с человеком (не выделен из человека) в первобытном состоянии. Это непосредственный религиозный процесс.
2. Бог выделен из человека и противопоставлен ему в послепервобытном состоянии. Это особенный религиозный процесс.
3. Бог соединяется с человеком в качестве Христа, возвращаясь к непосредственности первобытного состояния и определяя его на уровне всеобщности. Это всеобщий религиозный процесс.
Первобытный религиозный процесс основной-непосредственный, в нем самосознание претендует на полную завершенность познавательного процесса, сохраняя исходное и результирующее единство с богом. Сознание устремлено к полному освоению материальности. Это освобождение от материальной зависимости, достигнуто качественно в религии колдовства и представлено как всемогущество духа. «Главное определение в этой сфере колдовства – прямое господство над природой посредством своей воли, самосознания, соответственно которому дух есть нечто более высокое, чем природа» [5].
Качественная трехчастность первобытного религиозного процесса развита от непосредственности тотемизма, через особенность анимизма, к всеобщности колдовства. Такое определение самосознания соответствует биологическому развитию чувств-любви.
В тотемизме самосознание охотников-кроманьонцев задано первым животным чувством-эгоизмом (любовь к себе) и характеризуется единством «Я» и тела. Этому состоянию соответствует непосредственность-содержательность пространства, представленная реалистическим изобразительным искусством палеолита.
В анимизме (любовь к другому) «Я» отрицает себя в «Ты». Этому противопоставлению «Я» и тела соответствует матриархат, освоение пространства на уровне особенности-формы в декоративном искусстве.
В колдовстве самосознание возвращается к единству с телом и снимает его в себе как материальность вообще, определяясь отношением «Мы». Этому состоянию соответствует всеобщность пространства, представленная мегалитической архитектурой.
Первобытный религиозный процесс основной, претендующий на полную завершенность освоения пространства и материальности вообще сознанием. Это освоение осуществляется в искусственной реальности пространственного знака, заменяющего естественную-материальную реальность.
О том, что ритм освоения материальности, заданный первобытным религиозным процессом, определяет весь последующий исторический ритм развития человечества, свидетельствует современное состояние перехода от освоения первого животного чувства – эгоизма к освоению второго животного чувства – половой любви. «Характерной чертой метафизики присутствия и ее ядра логоцентризма, считает Деррида, является примат мужского духовного начала. Именно поэтому логоцентризм может быть осмыслен и как фаллоцентризм. Женское начало подавлялось или просто игнорировалось» [6]. Современная тенденция к началу освоения второго чувства проявляется в СМИ повальной озабоченностью сексуальными проблемами, усилением феминизма и переходом от реалистического содержательного искусства к декоративному – формальному искусству, означающему выход за границы формы. В науке такой выход за границу формы пространства осуществлен Эйнштейном. [7]. Не менее значительно выделение субъективности в собственной форме бытия, как это представлено экзистенцией в экзистенциализме.
1. Непосредственный религиозный процесс
Религия начата с возникновения самосознания. Первым ее проявлением является осознание собственного «Я». В «Я» вдруг выявляется качество мироздания, определившееся от вечности до субъективности. Условием возникновения самосознания оказался переход от первобытных временных искусств к первобытным пространственным искусствам. Только в них сознание отделилось от тела в собственной знаковой форме. Необходимо было, чтобы знак субъективности (ее искусственная реальность – объективность) перешел от своей языковой непосредственности к пространственной особенности.
Тотемизм
Тело, с которым «Я» сохраняет непосредственное единство, оказывается знаком-тотемом, отождествляемым у первобытных охотников-кроманьонцев с «лишь одним образом зверя» [8]. Об этом свидетельствует тематика реалистического изобразительного искусства верхнего палеолита. Непосредственность тотемизма, в котором естественная реальность – материальность переведена в знак-символ, заключается в восприятии пространства на уровне непосредственности, единичности-случайности. Это сохранение в форме единичных образов-прототипов и определяет пространство как содержательное, как внутреннюю количественную определенность, не выходящую за пределы внешней формы.
Тотемизм (вместе с сопутствующим ему первым животным чувством – эгоизмом) является основным, претендующим на освоение всего религиозного процесса и всех уровней пространства, как это видно в развитии первобытного реалистического искусства. Реалистическое искусство начинает с минимального обобщения в трехмерности скульптурных макетов, а завершает свой процесс контуром зверя, тяготея к всеобщности в одномерности линейности и точечности графики. Средняя знаковая часть процесса характеризуется двухмерностью наскальных плоскостных изображений. Так на уровне непосредственности осознается особенность и всеобщность пространства. Претензия тотемизма на представление всего религиозного процесса вплоть до его завершения базируется на исходном и результирующем единстве знака с материальностью.
Анимизм
В анимизме качественно выделена из материальности чистая идеальность самосознания. Здесь «Я» отрицает свое тело в другом - женском теле и соответственно определяется как мужское. Оно является носителем качества-субъективности: «в женском существе содержится материальный элемент, а в мужском – субъективность» [9]. Мужское-движение отрицает себя в женском-материи.
Процесс анимизма трехчастный. Движение-мужское создает собственную знаковую форму и осваивает в себе материальность женского начала, соединяясь с ним. Движение-мужское противопоставляет себя женскому в собственной определенности-форме. Движение-мужское бесконечно осваивает в себе женское как материальное количество вообще, возвращаясь к единству с ним.
Анимизм начат качественно с одухотворения женщины: «выявленная семантическая связь архаических понятий о душе именно с образом женщины глубоко созвучна предполагающимся материнской основе организации верхнепалеолитического общества…» [10]. «Если иметь в виду сферу общественной жизни, то в этом случае основным выразителем примитивно-анимистических воззрений – в самом широком и глубоком смысле этого понятия – явился обобщенный женский образ» [11].
Уровень особенного освоения пространства представлен декоративным искусством. В начальном минимальном знаковом обобщении, представленном ритуальными украшениями, сохраняется ассоциативность с реальными прототипами (женщина-птица, например) [12].
Дальнейшее развитие декоративного искусства показывает, как взаимовыделяются духовные потребности и материальные, удовлетворяющие потребности тела. Духовные потребности представляет орнамент на поверхности функционального предмета (посуда, например). Ритуальное украшение, которое являлось единичностью, превращается в непрерывно повторяющийся элемент орнамента. В элементе орнамента обобщено множество реальных прототипов, и все же в них еще сохраняется неявная ассоциативность. Декоративный знак-духовность обретает свою собственную, самостоятельную форму, которая есть следствие освоения-снятия материальности женского начала. Эта относительная независимость мужского начала от женского проявляется как их противоположность. Духовное начало отделяется от функционального-материального в собственной форме ритуальности-культе.
Завершение процесса декоративного искусства свидетельствует о возврате мужского к единству с женским и к бесконечному снятию женского начала как материальности в пространственном знаке. При этом и сама духовность знака обретает функциональность, которая проявляется в движении-вращении колеса. Здесь повторяется и моделируется то же состояние, которое движение являет в неорганическом бытии, закручивая космические системы, а также в вихревом танце. Так проявляется необходимость движения к освоению и снятию в себе сохраняющегося количества материи. Обобщение прототипов реальности в завершающей знаковой форме пространства достигает предельной всеобщности, при этом утрачивается всякая ассоциативность. Элементы орнамента превратились в точки, точки соединяются в линию, устремленную к своей бесконечности и получившую ее в круге соединением начала с концом. Круг оказывается предельной особенной знаковой формой пространства бытия. Самосознание тяготеет к освоению внутреннего количества (еще сохраняющегося в круге) в геометрической точке центра. Только там может быть получена абсолютная внешняя определенность пространства, в которой должна исчезнуть вся внутренняя количественная определенность. Бесконечное вращение колеса гончарного круга или средства передвижения осуществляет эту необходимость самосознания.
Завершающее состояние анимизма субъективность представляет на безрелигиозном животном биологическом уровне поведением жуков-скарабеев, обеспечивающих свое будущее потомство питанием: «соединившись в парочки, они тот час же начинают катать шарики до самой своей смерти» [13]. Недаром скарабеи в Древнем Египте считались священными, являя самую суть завершения религиозного процесса анимизма. В функциональности скарабеев бесконечно снимается второе животное чувство – половая любовь в качестве третьего животного чувства – родовой любви, снимается различие мужского и женского в третьем – потомстве. Анимизм в завершении бесконечно освобождается от своего материального женского основания, приближаясь к чистой духовности и столь же чистой форме бытия – геометрической точке.
Форма развивается от своей компактной целостности – единичности (ритуальные украшения) до композиционной целостности – всеобщности (круг), через особенность - развернутость в ритме (орнамент).
Колдовство
Самосознание было едино с материальностью в тотемизме, противопоставлено материальности в анимизме и возвратилось к единству с материальностью в религии колдовства, качественно сняв в себе материальность как естественную реальность и количество вообще. Самосознание, таким образом, определилось от «Я», через «Ты», к «Мы», и от любви к себе, через любовь к другому, до любви ко всем.
Таков результат качественного перехода к религии колдовства, завершающей непосредственный религиозный процесс. Здесь достигнуто то, к чему было бесконечно-количественно устремлено завершение формы пространства на уровне особенности. Количество исчезло в центре круга, но вместе с исчезновением внутренней - количественной определенности исчезла и внешняя - качественная определенность – геометрическая точка.
Получено, следовательно, ничто (ничего), или основание материальности, вскрывшееся благодаря полной снятости пространственного количества. На этом определении базируется религия колдовства как самосознание всемогущества, полученное вследствие полного освоения естественной материальной реальности мироздания. Таково качественное знаковое определение пространства бытия на уровне всеобщности.
Самосознание, таким образом, возвратилось началу мироздания и определилось в нем в качестве вечности, в которой как абсолюте существования исчез его абсолют несуществования – ничто.
На некоторой удаленности от качественного начала количество все же проявляется вследствие единичности-случайности качественного скачка. Количество оказывается той же бесконечно-количественно осваиваемой материальностью круга-колеса, устремленного к своему центру. Но теперь это колесо обрело удивительную знаковую монументальность-статичность в композиции кромлеха. Функциональность здесь полностью перешла в духовность и стала ритуальным, культовым средством новой религии. Ритуальная кульминация находится в геометрической точке центра кромлеха и символизирует снятость круга в центре – месте жертвенного камня.
Материальность, которая проявилась в религии колдовства, нарушает состояние всемогущества и должна исчезнуть, чтобы самосознание вернулось к своей качественной непосредственности, определившись, таким образом, на уровне всеобщности не только качественно, но также и количественно. Процесс освоения материальности в религии колдовства представлен развитием мегалитической архитектуры, который был повсеместным, судя по сохранившимся остаткам памятников. [14]. Поэтому кельтское определение жрецов этой религии – друидов должно быть распространено на все другие места проявления культа религии колдовства. Друиды определяли всю человеческую жизнь эпохи патриархата: они не только занимались жертвоприношениями, но также лечили, воспитывали, судили, были прорицателями.
Развитие мегалитической архитектуры от композиции кромлеха, через ритм мегалитов к пропорционированию отдельного менгира в бесконечном-количественном приближении к геометрической точке показывает методологию такого тотального освоения внутренней определенности, при котором она должна полностью исчезнуть и дать абсолютную внешнюю определенность.
Композиционная целостность переходит в развернутость ритмических рядов и возвращается к свернутости в пропорционировании отдельного элемента. Такова методология и в закономерном развитии декоративного искусства, и, очевидно, в музыкальном процессе. В мегалитической архитектуре процесс развития закономерностей формообразования представлен воочию, через установку огромных обработанных камней-мегалитов, требующих специальных приспособлений.
Проявившаяся в религии колдовства материальность, ограничивает всеобщую любовь, свободную от материальности, родовой любовью, которая проявляется в общественной родовой ограниченности.
Пропорционирование отдельного менгира начато с определения гармонического соотношения трех его сторон, сведением трех измерений к одному – радиусу шара и его постепенному уменьшению в бесконечном приближении к геометрической точке. Завершение пропорционирования геометрической точкой представляется чисто теоретическим, а точнее – мистическим, ритуальным действием, при котором материальность должна полностью исчезнуть. Качественным результатом этой необходимости является единица математики и отделение бога от человека.
2. Особенный религиозный процесс
В первобытном – непосредственном религиозном процессе субъективность еще не отделена от материальности.
В послепервобытном особенном религиозном процессе субъективность выделена из естественной реальности - материальности в своей искусственной знаковой реальности – объективности и есть бог. Бог – качество, чистая идеальность, смысл. В боге субъективность являет свое качество вечности, которое есть результат развития качества мироздания от его непосредственности – вечности, через его особенность, развитую от времени, через движение, к субъективности, в которой вечность определилась на уровне всеобщности, сняв в себе конечную естественную-материальную реальность и заменив ее вечной искусственной-знаковой реальностью – объективностью.
Бог выделен из человека и противопоставлен ему как количеству и материальности. Это есть «Раздвоение сознания в себе самом» [15]. Каждая отдельная религия представляется вечной, но переходит в другую в целом религиозном процессе. Бог претендует на свою абсолютную определенность – форму и получает ее в единице – китайском императоре. [16]. Бог-символ в лице китайского императора есть качественная единичность-случайность, представленная как абсолют – так начат особенный религиозный процесс. Абсолютность императора задана полной снятостью в нем всякого количества. Но на некоторой удаленности от качественной непосредственности начала, в качестве проявляется количество.
Количество прошлого религиозного процесса сохраняется вследствие качественной единичности-случайности скачка, оно проявляется и продолжает свое развитие на уровне всеобщности. Так в китайской религии меры проявляются первобытная религия колдовства, патриархат и семейственность, утверждаемая конфуцианством. Религия колдовства сопровождает особенный религиозный процесс на протяжении всего его развития, что особенно ярко проявляется у волхвов в халдейской религии.(фр.т1.469).
Особенный религиозный процесс определяется от своей исходной единичности-случайности до всеобщности-необходимости, предельно осваивая сохраняющееся в нем естественное количество. И он должен быть закончен абсолютным всеобщим-необходимым определением формы бога. Для этого в качественной знаковой внешней определенности-форме должна быть полностью освоена и снята внутренняя-количественная естественная определенность.
Раздвоение сознания проявилось и в раздвоении знания. Если религия выделилась из знания в качестве бога, то наука качественно определилась единицей математики как точное (точечное) знание. О начальном единстве религии и науки в особенном религиозном процессе свидетельствует китайская религия меры, в которой император исходно определен как единица, как «это единичное самосознание», которое «сознательно осуществляет полновластное управление» согласно меры [17]. «Определения меры составляют основу, разум» [18]. «Законы Дао, или меры, суть определения для природы и духа человека, законы его воли и его разума» [17]. Религиозное знание качественно, а научное знание количественно. Кажется, что эти определения относительны, поскольку и в религии, и в науке качество развивается количественно, а количество – качественно. Но в вере количество стремится к исчезновению, утверждая идеальность и, в конце концов, исчезает, а в науке, наоборот, качество устремлено к исчезновению, утверждая реальность, как это проявляется в наше время. В религии количественная реальность подымается до качественной идеальности, делая ее реальной. В науке качество опускается до реальности количества, исчезая в нем. В завершении религиозного процесса религия возвращается к единству с наукой, утверждая свое идеальное качество на уровнях идеи и практики, как это происходит в переходе христианства к коммунизму. Отсюда вывод: если религия может существовать без науки, то наука не может существовать без религии, поскольку теряет свой человеческий смысл. Отношение религии и науки определено качественным процессом, в котором крайние части представлены единством качества и количества, а средняя часть их противопоставлением. Такой средней частью является особенный религиозный процесс, а в особенном религиозном процессе – ближневосточные добиблейские религии.
Особенный религиозный процесс подчинен качественной трехчастности на основе определения сохраняющейся естественной реальности. В первой части, заданной дальневосточными - пантеистическими религиями, это субстанция. Во второй части, заданной ближневосточными религиями, - оформленная материя. В третьей части, представленной Библией, естественной реальностью оказывается ничего.
Естественная реальность полностью снята в ничего Демиургом, но эта снятость качественная, единичная-случайная. Поэтому на некоторой удаленности от качественной непосредственности творения мира материальное количество проявляется и осваивается как прах через противопоставление разуму Иеговы и искусственной знаковой реальности вообще в иудаизме. Естественная материальная реальность полностью снимается в искусственной знаковой реальности слова-логоса Христа.
Христос не только завершает особенный религиозный процесс, но также и начинает всеобщий религиозный процесс, возвращаясь к непосредственному религиозному процессу и определяя его на уровне всеобщности.
Дальневосточные – пантеистические религии
В этих религиях субъективность осознает свою непосредственность, заданную органической химией, и одновременно моделирует досингулярное (до Большого взрыва) состояние мироздания. В музыке и математике представлено это же состояние, и оно характеризуется (невзаимооформленностью) качества и количества, их единством. При этом качество имеет свою определенность – непрерывность, а количество, по отношению к качеству, есть дискретность. О том, что субстанция все же количественна, свидетельствует средняя часть пантеистического процесса, заданная брахманизмом, в котором субстанция представлена множеством единичных конкретных материальных проявлений. Качество-единство, обособленное по своему существованию есть Брахма, «который отпустил действительность как случайность, и теперь предоставляет свободу ее дикости и произволу» [19].
Качество-бог едино с количеством-субстанцией в китайской религии меры, противопоставлено субстанции в брахманизме и возвращается к единству с субстанцией-нирваной в буддизме.
Пантеистические религии образуют качественный процесс, в котором начало и конец характеризуются единством противоположностей, а средняя часть – их опосредствованием. При этом качественное завершение возвращается к началу, определяя его бесконечно-количественно на уровне всеобщности. Так осознается непосредственность китайского неба в буддийской нирване и единичность-случайность китайского императора в личности Будды.
Гегель, вслед за Спинозой, соединяет качество с количеством. Спиноза однозначен в соединении бога с реальностью: «Под богом я разумею существо абсолютно бесконечное, т.е. субстанцию» [20]. «Подобно тому, как человек обладает личностью, в боге выступает определение субъективности, индивидуальности, дух, абсолютный дух. Это – более высокое определение, но дух, несмотря на это, все-таки остается субстанцией, всеединой субстанцией. В «науке логики» Гегель прямо утверждает, что «Реальность есть качество» [21]. Но если качество смысл-идеальность, а его количество – средство проявления качества и реальность, то это равносильно утверждению, что качество есть количество, а субъективность – это объективность. Гегель утверждает: «Брахман есть единая абсолютная субстанция». [22]. Но в Упанишадах брахман – вселенская душа. Вселенская душа и индивидуальная душа – атман противопоставлены природе (пракрити) и соединяются после освобождения атмана от природы. Качество в средней части пантеистического процесса – брахманизме выделено из (количественной) реальности и противопоставлено ей абсолютно.
В буддизме качество-бог соединяется с количеством-субстанцией, снимая ее в себе вплоть до ее основания – ничто. Так субъективность определяет на уровне всеобщности свое собственное единичное-случайное возникновение и осознает свое исходное состояние молчания в состоянии нирваны как первый знак своей искусственной знаковой реальности – объективности. Субъективность являет состояние молчания в первобытном словесном искусстве.
«Хотя бог и постигнут как ничто,… он познается как этот непосредственный человек, как Фо, Будда, Далай-Лама» [23]. Полная снятость количества качеством в молчании проявляется в том, что человек «становится неразличимым от бога» [24]. Но на некоторой удаленности от качественной непосредственности материальное количество проявляется и осваивается в ходе буддийского культа, приближая то всеобщее определение наполненного качественным смыслом молчания, в котором бесконечно исчезает объективность как средство и которое подобно православному исихазму. Устремленность качества-субъективности в буддизме к всеобщему освоению-снятию в себе субстанции достигается в нирване бесконечным-количественным освоением природного, определенного временем и пространством, это есть бесконечное освоение-снятие в себе природного и бесконечное сближение брахмана и атмана – реализация необходимости брахманизма и необходимости освоения субстанции как «простой основы» в китайской религии меры.
Ближневосточные – оформленные религии
Бесконечное-количественное определение субъективности-бога в пантеизме завершается качественно переходом к внешней-пространственной определенности-ограниченности бога внешней знаковой формой. Переход к хтоническому (от греческого слова «хтонос» - земля) религиозному самоосознанию субъективности соответствует ее же переходу от своего непосредственного состояния органической химии к особенному биологическому состоянию. В своем особенном биологическом состоянии субъективность также моделирует особенный – неорганический процесс бытия, начатый с Большого взрыва (сингулярный взрыв).
Бог Таммуз (шумерийский бог Думузи – покровитель всей органической природы, сын бога воды Энки-Эа) представляет исходное биологическое состояние Земли, начиная с биосферы и заканчивая бесконечным приближением растительного состояния к животному состоянию.
В дни Таммуза играйте на лазоревой флейте,
На порфирном тимпане с ним мне играйте,
С ним мне играйте, певцы и певицы,
Мертвецы да восходят, да вдыхают куренья!
(Из поэзии Вавилона)
В боге Таммузе субъективность устремлена к завершенности своего особенного – пространственного состояния и, следовательно, к завершенности формы бога в особенном религиозном процессе. Таммуз – бог растительности соответствует растительному предчувству красивого, которое осваивалось в первобытных пространственных искусствах неандертальцами. Первое определение формы, следовательно, эстетическое.
Чувственные боги животной формы продолжают ближневосточный религиозный процесс, начиная с Ваала, через Астарту и заканчивая богами зороастрийскими и халдейскими. Ваал соответствует первому животному чувству – эгоизму. Ваал соединяется с Молохом, «которому Аммонитяне приносили свои зверские и кровавые жертвы» [25]. Астарта соответствует второму животному чувству – половой любви. «Астарта Суд.II,13 – главное женское божество у Финикиян и Сирийцев, подобно тому как Ваал был главным мужеским их божеством, почитаемое Филистимлянами и другими народами» [26]. Ормузд соответствует третьему животному чувству родовой любви в бесконечном-количественном приближении к человеческой всеобщей любви. «Здесь поклоняются всему живому» [27].
Переход к человеческому биологическому состоянию представлен халдеями в божественном творении мира из ничего. Так завершается освоение буддийской нирваны субъективностью в ее переходе к человеческому биологическому состоянию, т.е. такому, в котором человеческое качество - сознание сохраняет единство с биологическим телом.
Можно считать, что ближневосточный религиозный процесс повторяет процесс первобытных пространственных искусств и сам первобытный непосредственный религиозный процесс, но с выделением богов, соответствующих каждому чувству, начиная от растительного предчувства красивого и заканчивая человеческим послечувством всеобщей любви. Этими состояниями предчувства и послечувства ограничены три животных чувства (эгоизм, половая любовь, родовая любовь).
В особенном ближневосточном религиозном процессе не проявляется материальный переход от ничто буддийской нирваны к ничего, из которого Демиург творит мир. Если в нирване бог-субъективность еще не владеет реальным основанием естественной реальности, представленным ничто, и, кажется, подчиняется ему, то в творении мира из ничего бог-субъективность полностью овладевает этим основанием и полностью подчиняет его себе. Но такое освоение естественной реальности явно здесь не представлено.
В первобытных пространственных искусствах показано освоение естественного реального пространства субъективностью в ее биологическом растительном и животном состояниях. Субъективность создает искусственную-знаковую форму, начиная от чистой внешней определенности (ямки-углубления в камне, обводы кистей рук) и заканчивая бесконечным-количественным приближением к абсолюту внешней определенности (геометрическая точка) в завершении мегалитической архитектуры. Качественным результатом такого приближения оказывается единица математики, в которой естественная реальность исчезла в знаке искусственной реальности. Этот переход к всемогуществу, представленный религией колдовства, есть результат освоения естественного пространства в растительном и животном состояниях. Проявившееся естественное материальное количество осваивается в форме животных чувств, начиная от пространственной единичности эгоизма, через пространственную особенность половой любви (выделенность движения), к пространственной всеобщности родовой любви.
Зороастризм и, в особенности, халдейская религия соответствуют первобытной религии колдовства, представляющей бесконечное-количественное приближение животного к человеку.
Это же бесконечное устремление от животных божественных образов к человеческому обожествлению проявляется в египетской религии и в античных религиях. Так, в египетской «религии загадки» Гегель отмечает неукротимое стремление сфинкса прорвать свой животный предел: «здесь лик человека взирает на нас из тела животного» [28]. «Это сочетание предстает в чудовищной борьбе внутреннего и внешнего: перед нами стремление внутреннего вырваться, и внешний облик показывает нам эту борьбу духа» [29]. А в античности как бы суммируется ближневосточное растительное и животное божественное наследие. Поэтому греческая и римская религии относятся к особенному ближневосточному религиозному процессу. «Греки находили своих богов в Персии, Сирии, Вавилоне» [30]. «В мире царит терпимость, здесь сходятся и снимаются все религии» [31].
Ближе всех религий к человеческому состоянию оказываются зороастризм и халдейская религия. Здесь завершается животное состояние и образуется качественный переход к человеческому состоянию в его биологическом определении единства тела и сознания. Это совмещение завершения животного обожествления и начала человеческого обожествления представлено халдейским мифом творения мира из ничего. [32].
Религии, структурированные Библией
В качестве бога-творца («Дух Святый…Он есть истинный Бог (Деян.V,3,4) [33] особенный религиозный процесс возвращается к своему непосредственному началу – пантеистическим религиям и определяет их необходимость на уровне всеобщности снимая нирвану в знаке «ничего» и делая ее средством своего творения мира. Обожествление человека представлено религиями, структурированными в Библии. Здесь бог подобен человеку: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт.1.26). Творение из ничего полагает создание мироздания из знака, обладающего предельной истиной – объективностью, основанной на том же основании, что и естественная материальная реальность, на абсолюте несуществования - ничто. Абсолют несуществования определен искусственной знаковой реальностью как вечное средство проявления существования.
Есть общность в библейских религиях и в фундаментальных науках. И там, и там человек выделен из животного процесса и представлен пространственно. Так, трехчастный процесс определения знака на уровне особенности начат первобытными пространственными искусствами, а заканчивается фундаментальными науками. В пространственных искусствах особенный знак определялся в растениях и животных на своих уровнях непосредственности и особенности, а в фундаментальных науках - на уровне биологической всеобщности, представленной человеком. Кажется, на уровне биологической всеобщности знак полностью освобождается от своего единства с естественной материальной реальностью, как это представлено единицей, начинающей точное познание. Также и в творении мира из ничего представлена полная снятость естественной материальной реальности.
Человек, следовательно, определен так, что в нем полностью снята естественная материальная реальность и он существует в чистой искусственной знаковой реальности. Но на некоторой удаленности от качественной непосредственности материальность в человеке все же проявляется и оказывается прахом и злом. Также и в фундаментальных науках в идеальной завершенности качества единицы проявляется количество.
Библейские религии являют процесс качественного освоения возникшего количества естественной реальности в человеке, начиная от единства искусственной реальности с прахом райского человека, через противопоставление искусственной реальности бога (разум Иеговы) естественной реальности – человеческому праху в иудаизме, к снятию этого противопоставления в качестве Христа. Во Христе исчезают обе реальности – и естественная-прах, и искусственная-разум в третьем – послечувстве всеобщей любви. Средства качества: материальность и разум, представляющие количество качества, оказываются снятыми в качестве-смысле и цели.
Так осуществлен переход качества от его пространственной определенности к временной определенности, ознаменованной новой эрой, эрой Христа. Знак, заданный непосредственно во времени языком в первобытных временных искусствах, возвращается к этой непосредственности в качестве Христа, определяя эту непосредственность слова на уровне всеобщности.
Трехчастность процесса фундаментальных наук соответствует трехчастности религиозного процесса, представленного Библией. Оба процесса качественны и характеризуются единством качества с количеством в начале и конце и опосредствованием качества с количеством в средней части. Если в фундаментальной науке средняя часть определена неорганическим бытием и противопоставлением качества-движения и количества материи, то в библейском процессе средняя часть – иудаизм представляет противоположности качества-бога и количества – человека (прах). Биология, представляющая органическое бытие и третью часть процесса фундаментальных наук, лишь бесконечно приближается к человеческому качеству, как оно дано в библейском процессе качеством Христа и христианства. В фундаментальных науках материальность тела человека снимается в знаке, начиная с единицы и заканчивая предельной объективацией головного мозга, абсолютизацией разума. Таково бесконечное приближение к человеческому качеству-сознанию в фундаментальных науках.
И только в качественном переходе от фундаментальных наук к общественным наукам выполняется то, что представлено Христом и христианством: реальность снимается в качественном мировоззренческом смысле-цели, заданном философией. Объективность исчезает в субъективности, заключающей в своем «Я» все, всякую реальность. В фундаментальных науках материальность тела человека осваивается в знаке, начиная с единицы и заканчивая предельной объективацией головного мозга, абсолютизацией разума. Таково бесконечное приближение к человеческому качеству-сознанию в фундаментальных науках.
Структура человеческой деятельности соответствует историческому и логическому развитию познания. В завершении первобытных временных искусств словесным искусством в качестве языка моделируется возникновение субъективности и ее искусственной - знаковой реальности - объективности. Этот знак временной. Временной знак переходит в пространственный и осваивается первобытными пространственными искусствами и фундаментальными науками. В переходе к общественным наукам знак освобождается от своей пространственной определенности, получает всеобщую определенность в мышлении о мышлении и оказывается средством качества-субъекта: «Я мыслю, следовательно, я существую» [34].
Христа соединяют с искусственной реальностью слова-логоса, но эта искусственная реальность-объективность – лишь средство проявления Христа, подчиненное качеству всеобщей любви.
3. Всеобщий религиозный процесс
Качественная трехчастность религиозного процесса проявляется возвратом качества Христа к непосредственному первобытному религиозному процессу и его определению на уровне всеобщности. Бог возвращается к единству с человеком, а всемогущество, заданное религией колдовства, представлено на уровне всеобщности полным снятием в качестве-смысле его материального средства и не только материального, а и разумного, реальности вообще как естественной, так и искусственной. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Матф.5.3); «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».(Матф.18.3). «Не можете служить Богу и маммоне» (Матф.6.24). Все отношения, основанные на собственности, исчезают» [35]. Всякая реальность исчезает в качественной идеальной завершенности христианства и остается, таким образом, только чистый смысл как в гениальном произведении искусства, в котором форма полностью подчинилась содержательной эмоциональности.
Качественный процесс христианства на всем протяжении его исторического развития представлен православием. Эта общепризнанная истина усваивается уже на детском уровне: «Непрерывающаяся история православной церкви восходит к истокам христианства» - свидетельствует «Большая энциклопедия школьника», изданная в Оксфорде [36].
Православному процессу сопутствуют ислам и католичество, также имеющие своим основанием Библию.
Ислам возник в 7-м веке, сняв в едином боге Аллахе все три ипостаси Святой Троицы: «Не веровали те, которые говорили: «Ведь Аллах – третий из трех – тогда как нет никакого божества, кроме единого бога» [37]. Хотя ислам претендует на тотальное завершение библейского процесса, он, тем не менее, не переходит границу, освобождающую сознание от материальной зависимости и остается, следовательно, в дохристианском состоянии человечества. В исламе сохраняется и дохристианское противопоставление бога и человека.
Католицизм официально выделился из православия в 1054 г. и определился как западное христианство, противопоставив себя христианству восточному – православию. «При этом следует помнить, что под православием здесь подразумевается не нынешнее вероисповедание Восточной Церкви, отличное от католического, а общее вероучение Церкви эпохи Вселенских Соборов. В этом смысле вероучение древней Западной Церкви вполне можно называть православием». (Ал. Мень) [38].
Качественная идеальная завершенность христианства непосредственна, она проявляется в заповедях, действительно подобна детскому максимализму, и в этом их глубокая истина. Игнорирование христианами реальной материальности и реального зла привело, в конце концов, к победе христианства и утверждению православия в первом христианском государстве – Византии. «Мы проходим сквозь все времена, вооруженные византийской возвышенностью души, которая оставляет далеко позади все загадки и проблемы» [39]. Православие сохраняет качественную непосредственность христианства, заданную непротивлением злу и отрицанием реальности как материальной, так и разумной. Это проявилось в исихазме. В 1351 г. исихазм был признан официальной идеологией Византийской империи» [40]. Эта последняя точка в «политизации» исихазма предопределила завершение более чем тысячелетней истории Византии, ибо «безмолвие есть оставление ума и мира…восхождение к истинному созерцанию и ведению Бога» [41].
Русь – преемница византийского православия также была готова к своему исчезновению, поскольку являла пассивность-завершенность, приверженность к сохранению христианской качественной непосредственности. Достаточно вспомнить первых святых страстотерпцев на Руси – христианских героев князей Бориса и Глеба. «Подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещенного русского народа» [42]. В 15-м веке Русь готова была распасться на отдельные княжества и исчезнуть как целостное государство. И только обращение к активному иудейскому основанию христианства, ставшее возможным благодаря равноправию ипостасей Святой Троицы, способствовало возрождению России и превращению ее в огромное, величественное государство вечного – мессианского хранителя православия. Иосиф Волоцкий, стремясь утвердить московское самодержавие, обратился к Ветхому завету, а подражание Христу представил как необязательное. [43].
«Москва представлялась Филофею (утверждавшему православное мессианство Руси) средоточием всего христианского мира» [44]. И Октябрьская социалистическая революция в России стала возможной благодаря использованию православием иудейского основания. Идеологи русской православной церкви приняли учение старца Филофея «для религиозного обоснования сталинизма» [45].
Если восточное христианство непосредственное - пассивное, то западное христианство особенное - активное, и эта активность проявляется в соединении веры с разумом. Соединение веры с разумом оказалось неприемлемым для православия, сохраняющего качественную непосредственность христианства. Так, «Палама был ярым противником рационализации теологии. Он с негодованием высказывался против «латинского учителя» Фомы Аквинского за оправдание им логики Аристотеля, казавшейся ему попранием заповедей апостола Павла, святых и духоносных отцов церкви. Ведь Бог презрел мудрость века сего, он упразднил разум и избрал в последователи себе слабых умом и немощных, облагодетельствовал их верой» [46]. В западном христианстве качественно задана связь идеальности веры с реальностью разума, переводящая религию с уровня идеала на уровень идеи – философского познания.
Уже в начале западного христианства (в котором еще сохраняется связь с православием) определен качественный переход от содержательной непосредственности православия к особенности-форме христианского социума в лице Августина. «Августин… заложил основы «христианской философии», став тем самым предтечей духовности средневековья. В его мышлении содержаться зачатки многого из того, что проявится в философии Нового времени» [47]. Действительно, форма христианского социума в его историческом развитии «от града земного к граду божьему» предопределяет формы социальных утопий и их предельную конкретизацию в коммунизме Карла Маркса. Трехчастность качественного процесса западного христианства определена единством качества и количества в начале и конце процесса, представленным патристикой и Новым временем, и крайним противопоставлением качества и количества в средней части – схоластике. Необходимо отметить, что качество здесь предельно очищено от всякой конкретики – реальности и есть чистый смысл, являющий исходную качественную единичность-неповторимость, эмоциональность бога.
Западнохристианское качество имеет своим средством проявления искусственную реальность – объективность.
О том, что западнохристианское качество теоретическое, становится ясно в схоластике, в которой качественная нематериальность представлена универсалиями, а количественная материальность – номинализмом. Еще большую определенность христианское качество получает в Новом времени, переходя от идеала к идее и противопоставляя себя своему материальному основанию, еще сохраняющему определение христианского в католицизме, протестантстве и др. Научная теория христианского социума начата социальными утопиями, а заканчивается марксизмом. Определяющим условием при этом оказывается отказ от символа материальности – частной собственности. Об этом говорит Томас Мор: «я полностью убежден, что распределить все поровну и по справедливости, а также счастливо управлять делами человеческими невозможно иначе, как вовсе уничтожив собственность» [48]. Коммунизм крайне противопоставляет себя капитализму, в котором основание христианского качества материализовано предельно и является чистым количеством – средством, благодаря которому коммунизм может быть реализован практически, соединившись со своим материальным основанием - сняв его в себе.
Западное христианство переходит из своей особенности во всеобщность, лишь вернувшись в непосредственный – православный процесс, что и происходит единично-случайно качественным скачком в России вопреки пассивности христианства. Великая Октябрьская социалистическая революция произошла с использованием активного иудейского основания, сохраняющегося в Святой Троице и представляющей Бога-отца. «Пусть, - заявлял Луначарский, - истинная любовь к Марксу, восторженное удивление перед его гением не помешают его делу расти. Не может застыть в догму последняя великая религия, подаренная титаном-евреем пролетариату и человечеству» [49]. Идея марксизма реализуется практически, соединяясь с материальным количеством основания – пролетариатом. Пролетариат, которому нечего терять, «кроме своих цепей», еще не развращен богатством и поэтому соответствует христианскому человеку, определенному заповедями Христа. Английский историк А. Тойнби представил реакцию западнохристианского основания на Октябрьскую революцию, произошедшую в России: «Советский Союз, как и его Петрову предшественницу, можно считать русской православной мировой державой, которая цепляется за жизнь, нарядившись в западные одежды для удобства и маскировки. Стоя на этой позиции, коммунизм можно рассматривать как идеологический заменитель восточного православного христианства, за который ухватились в пику либерализму, потому что либерализм – это западная правоверность, тогда как коммунизм, хотя и западного происхождения, есть в глазах Запада отвратительной ересью» (Перевод мой) [50].
СССР стал первым в истории человечества государством, в котором человек официально освободился от материальной зависимости. Так на практике была осуществлена христианская форма государства.
Религиозный процесс в целом соответствует трем основным диалектическим законам:
закону единства и борьбы противоположностей, в котором качество и количество еще невзаимоопределены,
закону перехода количественных изменений в качественные, в котором фундаментальные противоположности мироздания качество и количество выделены и взаимоопределены,
закону отрицания отрицания, определяющему возврат к началу и к новому витку развития.
Первая-первобытная часть религиозного процесса непосредственная-основная, определяющая все дальнейшее развитие религиозного процесса, а вместе с ним и всего человечества. Вторая и третья – послепервобытные части религиозного процесса являются, соответственно, особенностью и всеобщностью непосредственного религиозного процесса. Вторая часть определена выделением бога, а в третьей части сознание возвращается к единству с богом, освобождаясь от материальной зависимости.
Послепервобытное состояние человечества разделено на два этапа: дохристианское, характеризуемое материальной зависимостью человека, и послехристианское, в котором эта зависимость преодолена человеком.
Литература
1. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.2. М., 1977. С.289.
2. Там же. С.283.
3. Стучевский И. Восточные корни мифа о Христе. М., 1958. С.27.
4. Там же. С.16.
5. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.1. М., 1976. С.438.
6. История современной зарубежной философии. СПб., 1997. С.465.
7. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т.1. М., 1965. С.601-612.
8. Ранние формы искусства. М., 1972. С.38.
9. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.539.
10. Ранние формы искусства. М., 1972. С.63.
11. Там же. С.65.
12. Там же. С.60,61.
13. Брем А. Жизнь животных. В3т. Т.3. М., 1992. С.181.
14. История искусства зарубежных стран. В3т. Т.1. М., 1961. С.13-15.
15. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.1. М., 1976. С.413.
16. Там же. С.469.
17. Там же. С.470.
18. Там же. С.471.
19. Там же. С.502.
20. Спиноза Б. Избранные произведения. В2т. Т.1. М., 1957. С.361.
21. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.173.
22. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.1. м., 1976. С.491.
23. Там же. С.519.
24. Там же. С.527.
25. Библейская энциклопедия. М., 1891. С.191.
26. Там же. С.69.
27. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.2. М., 1977. С.17.
28. Там же. С.47.
29. Там же. С.49.
30. Там же. С.183-184.
31. Там же. С.189.
32. Шпенглер О. Закат Европы. Кн.2. Минск. 1999. С.267.
33. Библейская энциклопедия. М., 1891. С.205.
34. Декарт Р. Сочинения. В2т. Т.1. М., 1989. С.269.
35. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.2. М., 1977. С.282.
36. Oxford. Большая энциклопедия школьника. М., 2006. С.577.
37. Коран. М., 1990.
38. Мень А. История религии. Кн.2. М., 1999. С.75.
39. Шпенглер О. Закат Европы. Кн.2. Минск. 1999. С.433.
40. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С.46.
41. Там же. С.47.
42. Федотов Г. Святые Древней Руси. М., 1990. С.49.
43. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С.59.
44. Там же. С.60.
45. Там же. С.61.
46. Там же. С.47.
47. Кунцман П., Бургард Ф., Видман Ф. Философия dtv-Atlas. М., 2002. С.69.
48. Мор Т. Утопия. М., 1987. С.192.
49. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С.245.
50. Тойнбi А. Дослiдження iсторii. Т.2. Киiв. С.143-144.
- Код ссылки на тему, для размещения на персональном сайте | Показать
