В статье «Как возникает и развивается любовь» был представлен биологический и первобытный человеческий процесс развития чувств от эгоизма до всеобщей любви. В Новом времени этот же процесс развивается в обратном направлении: от всеобщей любви к эгоизму.
Исторический процесс Нового времени показывает, как исчезает любовь вследствие замены чувств разумом. Еще в готике, непосредственно предшествующей Возрождению, сохранялась полноценность христианской всеобщей любви, которая проявлялась в ярком, своеобразном коммунизме представленном коллективностью городских и цеховых коммун. Следствие этой коллективности видно в грандиозности сложнейших кристаллических структур готических соборов, в форме которых движение духовной идеальности побеждает тяжелую материю. Кажется, в готике всеобщность добра побеждает зло индивидуализма. «Анонимный характер, действие, производимое безыменной массой на безыменную массу, - продолжают быть стилем готической культуры. Выделение не допускается для отдельной личности; жизненной энергии ранней готики неизвестны вообще никакие личности – ей чуждо это понятие и слово. Ей неизвестна не поддающаяся контролю гениальность единичного мощного человека, который вопреки всякой традиции опирается на свое собственное величие» [1]. «Ученое понятие «народ»…вытекает из генеалогического восприятия готического периода». [2].Здесь «зарождалось то готическое понятие счастья, глубину которого мы не в состоянии представить себе» [3].
Но взаимоопределение добра и зла, происходящее в Средневековье, завершается качественно переходом к гуманизму Возрождения, в котором побеждает индивидуальность. В разуме снимаются эмоциональные противоположности добра и зла и, в первую очередь, исчезает высшая собственно человеческая христианская эмоциональность всеобщей любви. Разум реализует свою объективную необходимость в форме государственного права личности. Человек представляет себя всемогущим человекобогом и обретает свободу, определенную узостью общественных законов по сравнению с высшей религиозной моральностью христианства. «Свободный дух – роковое слово! – вздымается, как пламя, во всем великолепии и разгорается на ветру» [4].
Снятость разумом высшей эмоциональности вскрывает животные чувства, высвобождает их активность и дает блестящие материально-технические результаты, но в искусстве осознается как трагическая утрата христианского идеала и возврат к животному эмоциональному состоянию. Это - также и возврат от послехристианского исторического состояния человечества, качественно освободившегося от материальной зависимости, к дохристианскому состоянию материальной зависимости.
От Микеланджело, с его бесконечно борющимися со злом гигантами, от тревожных глаз «Сикстинской мадонны» Рафаэля, «Слепых» Брейгеля, бредущих в пропасть, и произведений Босха («Искушение св. Антония», «Воз сена», «Сад наслаждений») до критического обобщения существующего социума Эразмом Роттердамским («Похвала глупости») – таково эмоциональное осознание эпохи Возрождения.
Качественный переход от Средневековья к Возрождению отразил взаимоснятость-свернутость эмоциональных полярностей добра и зла в объективной необходимости разума, что нашло свое яркое выражение в трудах Маккиавели. Эту разумную необходимость точно охарактеризовал Шопенгауэр: «можно быть в высшей степени разумным…и следовать …даже самым бесчестным правилам» [5]. Требования «свободы вступили в борьбу с религиозными принципами, требующими названного отречения. Именно так противостоят друг другу религия и государство в католических странах, когда в людях пробуждается субъективная свобода» [6].
Все же в Возрождении осваивается уровень третьего животного чувства – родовой любви, что проявляется в искусстве многочисленными изображениями мадонны с младенцем. Родовая любовь начата с представления пророков-вождей, через Святое семейство до матери с ребенком вообще. Это обратный процесс по сравнению с биологией высших животных: от любви к детенышу до вожака стада.
Маньеризм являет переход от третьего ко второму чувству, отражая утрату эмоциональной напряженности в формальной холодности образов. «В начинающемся шестнадцатом столетии видно…тяготение к нервно-изящному феминизму» [7].
Стили барокко и рококо причудливые, прихотливые соответствуют освоению второго животного чувства – классической половой любви и охватывают все проявления человеческой деятельности, включая архитектуру, скульптуру, музыку, литературу, одежду и манеру поведения людей. «Барокко было неслыханно чувственно, хотя часто дело ограничивалось безумно закатывающимися глазами прекрасно одетых святых. И так, в конце концов, платье получило тот же выразительный смысл, какой когда-то был возможен в изображении похотливого нагого тела» [8]. Это время любвеобильных королей Людовиков, Казанов, Донжуанов, время гедонизма в философии (Гоббс, Локк, Гассенди, Гельвеций и др.). Искусство второго чувства осваивает образ женщины от его духовной наполненности в произведениях Тициана и Боттичелли, через его эротическую определенность в картинах Рубенса, до вскрытия физиологического женского основания в произведениях Буше и Фрагонара. Но «Не будем обманываться остроумием, цинизмом и методической рутиной эротики рококо: в рококо есть иррациональнейшее благоговение перед невыразимым таинством любви» [9].
19-й век являет снятость второго чувства в сексуальности. Это чисто разумное восприятие определяет второе чувство как объективную-разумную физиологическую необходимость первого животного чувства – эгоизма. Вскрытость эгоизма, его легализация и утверждение в качестве главного, определяющего поведение человека в, соответствующей ему, капиталистической форме социума представлены реалистическим искусством 19-го века и философией.
Философское отношение к разумному освоению первого чувства представлено обстоятельно и полно. Каждому уровню первого чувства соответствует свой собственный выдающийся философ. Так, эгоизм самоудовлетворения освоен Гегелем, подытожившим всю прошедшую историю. Эгоизм самосохранения критически осмыслен Шопенгауэром и представлен бегством от неукротимой эгоистической тотальности в буддийскую нирвану. Агрессивный эгоизм явлен в философии Ницше эмоциональным бунтом сверхчеловека против «разумного растления» социума христианством. Наконец, само основание первого чувства – всеотрицающее «Я» исследуется Фрейдом. Болезненность разумного вскрытия и последующего освоения эмоциональности подсознательного в человеке показана через единство Эроса и Танатоса, порождающего непостижимо страшные образы.
Так уходят чувства – любовь, начиная с всеобщей любви и заканчивая эгоизмом, определяемым на уровне подсознательности. Чувства заменяются разумной необходимостью, в которой исчезает качественный-эмоциональный смысл существования.
Процесс человеческого самосознания начат с религии – тотемизма и эгоизма «Я» первобытными охотниками-кроманьонцами и завершается апофеозом эгоизма в наше время. По Шопенгауэру «Главная и основная пружина в человеке, как и животном, есть эгоизм, т. е. влечение к бытию и благополучии… Эгоизм по своей природе безграничен:…все для меня, и ничего для других…. Эгоизм колоссален – он возвышается над миром. Ибо, если бы каждому отдельному человеку был предоставлен выбор между его собственным уничтожением и гибелью всего прочего мира, то нет нужды говорить, куда в огромном большинстве склонился бы этот выбор» [10].
Таков мощный финиш первой части человеческой истории, проходящий под эгидой «Я». «Характерной чертой метафизики присутствия и ее ядра логоцентризма, считает Деррида, является примат мужского активного начала. Именно поэтому логоцентризм может быть осмыслен и как фаллоцентризм. Женское начало подавлялось или просто игнорировалось» [11].
О том, что это не конец истории, свидетельствует ее всеобщий ритм, заданный первобытным религиозным процессом, в котором каждому чувству соответствует определенное искусство и уровень освоения пространства. Так, если первому животному чувству - эгоизму соответствует реалистическое изобразительное искусство и освоение пространства на уровне непосредственности, второму животному чувству - половой любви соответствует декоративное искусство и освоение пространства на уровне особенности, то третьему животному чувству - родовой любви соответствует искусство красивого и освоение пространства на уровне всеобщности.
О том, что в наше время осуществляется переход от первой части человеческой истории, определяемой эгоизмом, ко второй части человеческой истории, определяемой половой любовью, свидетельствует переход к формализму декоративного искусства, начатый с абстрактного искусства, набирающий силу феминизм и повальная озабоченность сексуальными проблемами в СМИ. Очевидно, первыми этот переход осознали Кьеркегор, с которого начался особенный исторический процесс человечества, определенный философией веры – экзистенциализмом, и продолжен в 20-м веке Ясперсом, Гуссерлем, Хайдеггером, Сартром и др. Ясперс высоко оценивает проблему коммуникации, отмечая ее у Кьеркегора: «Кьеркегор сознательно занимался самой глубокой философской проблемой, проблемой сообщения» [12].
Как и в животной эволюции, переход от эгоизма к половой любви определен пресыщением тела вследствие эффективного удовлетворения его материальных потребностей, что объясняет соединение экзистенциализма Кьеркегора с эгоизмом самоудовлетворения Гегеля. Цель эгоизма, цель первого чувства достигнута. При этом оно как основное претендует на полную завершенность чувственного процесса, на полное освоение-снятие в себе материальности. Но качественный скачок реализует эту его потребность не на уровне всеобщности, а на уровне особенности выделением чувства-эмоциональности из материальности отрицанием своего тела в ином теле. Таково наиболее общее определение второго животного чувства.
Форма сообщения-коммуникации может быть осознана конструктивно как вмещение в одной декоративной форме множества прототипов. Ярким примером такой формы является символ женщины-птицы или еще большее обобщение, представленное так называемым женским треугольником. [13]. Ясперс возражает против сведения экзистенциализма к сексуальности, однако соответствие второго чувства первобытному матриархату и современная феминизация общества с его акцентированной сексуальной направленностью указывает на единство второго чувства и сексуальности, во всяком случае, на начальном этапе его развития. По Ясперсу экзистенциальную философию «используют в качестве оправдания личного бесстыдства» [14].
Качества первобытного реалистического и декоративного искусства помогают понять различие между непосредственным и особенным восприятием пространства. Реалистическое искусство, как и первое чувство, основное, претендующее на все уровни освоения пространства, начиная от непосредственного, характеризуемого объемом, через особенность, представленную плоскостью, к всеобщности, определяемой точкой. В реалистическом изобразительном искусстве сюжет находится внутри своего пространства, не выходит за его предел. Так, образ зверя, развитый от своего минимального обобщения в трехмерности скульптуного макета, через двумерность живописных наскальных изображений, до контурного графического изображения, тяготеющего к линейности и точечности, являет свою единичность-отдельность даже если, как в живописи, таких рядоположных образов множество [15]. Внутри пространства образ оказывается количественным-содержательным, а сама форма – внешняя определенность бесконечна и подчинена содержанию.
В декоративном искусстве внешняя определенность-форма является главной. Она заключает в себе содержание – количество, представленное множеством прототипов, соединенных в символе (женщина-птица, женский треугольник и др.). Фиксирование внешности-формы означает выход за ее границы. Такой выход за границы пространства Вселенной осуществлен Эйнштейном. Представление о сферическом – конечном пространстве Эйнштейн дал в 1917 г. в статье «Вопросы космологии и общая теория относительности» [16].
Может быть еще более важным в историческом переходе человечества от первого - непосредственного этапа своего развития ко второму - особенному этапу, представленному чистой идеальностью-двумерностью формы, является выделенность и определенность самого качества органического бытия – субъективности, представленной экзистенцией. Это и прозрение человека через смерть, выбор самого себя, своей сущности, и ответственность за все человечество и даже за судьбу мироздания. «Я» конечная земная величина, тогда, как выбираемое им (человеком) «Я» - абсолют» [17]. «Предмет выбора существует прежде, чем я приступаю к выбору…и в то же время этого предмета не существует, но он начинает существовать с момента выбора [18]. «Для того, чтобы решиться выбрать себя самого, нужно обладать мужеством: выбор только по-видимому способствует наибольшему обособлению человеческой личности, на самом же деле благодаря выбору человек еще крепче срастается с корнем, на котором рядом с ним держится и все человечество» [19].
Субъективность выделяется и противопоставляет себя существующему бытию в форме снятого бытия. «Личность, благодаря движению, полагающему ее как бытие, выставляет себя вовне, ex-pose. Таким образом, она по сути своей коммуникабельна, она предопределена как бытие» [20].
Гегель так структурирует процесс самопознания: «самопознание должно пройти три ступени развития. Первая из этих ступеней раскрывает перед нами непосредственное, просто с самим собой тождественное и в то же время – в противоречии с этим – отнесенное к внешнему объекту единичное самосознание. Будучи так определено, самосознание есть достоверное знание о себе самом как о сущем, в сопоставлении с которым предмет обладает определением только чего-то мнимо самостоятельного, в действительности же ничтожного, - оно есть вожделеющее самопознание. На второй ступени объективное «Я» получает определение другого «Я», и таким образом возникает отношение одного самосознания к другому самосознанию, а между ними обоими возникает процесс признания. Здесь самосознание не есть уже более единичное самосознание, но в нем начинает осуществляться единение единичности и всеобщности. Поскольку далее снимается инобытие противопоставленных друг другу самостей, и эти самости в своей самостоятельности все же делаются тождественными друг с другом – постольку выступает третья из названных ступеней – всеобщее самопознание» [21].
Подводя итог, можно сделать вывод, что к началу 20-го века определились три тенденции будущего развития человечества. Первая-непосредственная тенденция соответствует тотемизму и отражает завершение эгоистического состояния человечества, что проявляется в разрушительной болезненности мировосприятия, готовности к апокалипсису. Здесь сознание сохраняет непосредственное единство с материальностью и подчинено ей. «Коротка и беспомощна жизнь человеческая: на человека и на весь его род медленный и уверенный рок опускает завесу тьмы. Слепа к добру и злу, равнодушна к разрушениям, всемогущая материя проходит своим неумолимым путем» (Б. Рассел) [22].
Вторая-особенная тенденция представлена экзистенциализмом, она соответствует анимизму и отражает переход от разумного освоения первого животного чувства – эгоизма к освоению второго животного чувства – половой любви и есть переход от «Я» к «Ты». Здесь сознание есть идеальность, выделенная из материальности и противопоставленная ей.
Третья-всеобщая тенденция соответствует религии колдовства и претендует на полное завершение чувственного процесса всеобщей любовью, перескакивая через второе чувство – половой любви и третье чувство – родовой любви и есть переход от «Ты» к «Мы». Это коммунизм-марксизм соединяющийся с материальностью в материализме и снимающий материальную зависимость в себе, что представлено отказом от частной собственности.
Три тенденции развития человечества сами представляют качественный процесс, характеризуемый единством качества и количества в крайних частях и противопоставлением качества и количества в средней части.
Любовь всегда возрождается подобно фениксу из пепла, она - смысл существования, изначально заложенный в мажорной эмоциональности первого качества.
Литература
1. Гаузенштейн В. Искусство и общество. М., 1923. С.92.
2. Шпенглер О. Закат Европы. Кн.2. Минск. 1999. С.229.
3. Там же. С.375.
4. Там же. С.116.
5. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С.160.
6. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.1. М., 1976. С.404.
7. Гаузенштейн В. Искусство и общество. М., 1923. С.299.
8. Там же. С.301.
9. Там же. С.161.
10. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С.196.
11. История современной зарубежной философии. СПб., 1997. С.465.
12. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.186-187.
13. Ранние формы искусства. М., 1972. С.37.
14. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.388.
15. Ранние формы искусства. М., 1972. С.68.
16. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т.1. М., 1965. С.601-612.
17. Киркегор С. Наслаждение и долг. Киев, 1994. С.302.
18. Там же. С.296.
19. Там же. С.299.
20. Мунье Э. Персонализм. М., 1992. С.39.
21. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.3. М., 1977. С.235.
22. Рассел Б. Словарь разума, материи, морали. М., 1996. С.3
- Код ссылки на тему, для размещения на персональном сайте | Показать
