Первая научная картина власти природы (часть 3)

Популярный раздел для новых идей и теорий мироздания.
Теории доказывающие существование Бога или опровергающие. Теории происхождения Вселенной, Земли, Человека. И многое другое…
Правила форума
Научный форум "Философия"

Первая научная картина власти природы (часть 3)

Комментарий теории:#1  Сообщение Афанасьев Г.П. » 13 апр 2013, 20:12

www.substanzialism.narod.ru/f25.html, substanzialism@yandex.ru
Первая научная картина власти природы (часть 3)
ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ СУБСТАНЦИАЛИЗМА

Из приведенных выше теоретических средств субстанциализма видно, что первый субстанциализм появился задолго до появления и термина субстанциализм и положенного в его основу термина субстанция, введенного Аристотелем в качестве обозначения первоначала, и самого вида человеческой деятельности, который можно назвать наукой и даже человеческим мышлением. Он появился много миллионов лет назад вместе с первыми понятиями и названиями явлений.
Существование многообразия явлений природы говорит о том, что невозможно создать учение о них, не выделив в каждом явлении его субстанцию, отличающую его от других явлений, и не дав каждой субстанции свое конкретное понятие со своим названием или термином, позволяющее на его основе, в конечном счете, создавать учение о каждом явлении и самой природе, их отношениях и связях, как учение о субстанциях и условиях их существования как учение об обязательных условиях существования природы и ее явлений, как учение о власти природы.
Первые понятия явлений природы – это первые стихийные элементы субстанциализма и науки, которые были конкретными субстанциями конкретных явлений.
Из-за потребностей практической жизни люди не могли остановиться на достигнутом, на простом создании понятий явлений и их применении. Ведь всякое человеческое решение и действие от самого гениального, до самого бездарного и даже безумного, было субстанциализмом и могло привести как к успеху, так и к опасному для благополучия и даже для жизни результату. Нужны были надежные средства для создания и применения объективного субстанциализма, на который можно было бы опереться как на основание надежного успеха.
Пока не было объективного определения субстанции, то есть того, без чего явление не существует, определения понятий явлений делались стихийно и могли выполнять свою роль в познании явлений и решении практических задач человека только в том случае, если людям удавалось соблюсти требование понятия субстанции каким-либо другим доступным им способом: методом проб и ошибок, интуицией, представляющей способность человеческого сознания после некоторого процесса обучения в практической деятельности подсознательно выделять существенные признаки явления, составляющие основу субстанции.
По мере накопления практическкого опыта создания понятий явлений, умения пользоваться понятиями для решения практических задач жизни, совершения и устранения ошибок в создании и применении понятий должны были возникнуть и возникли попытки и интерес к объяснению отношения жизни человека и окружающих его явлений, многообразия и индивидуальности явлений, их всеобщей связи, их возникновения и исчезновения, устройства и сохранения и т.д., на основе каких-то первоначал. Это было естественным продолжением процесса создания понятий под воздействием явлений, с которыми человеку приходится постоянно сталкиваться в практической деятельности в условиях жесткой необходимости сохранения своей жизни.
В поисках первоначал и других всеобщих оснований природы субстанциализм прошел ряд этапов. По-моему, их можно разделить на шесть важных этапов или видов, взятых с точки зрения возникновения в них существенных изменений представлений о субстанции и основанных на них версий всеобщего субстанциализма.
1. Первобытный субстанциализм (многие миллионы лет назад), в котором субстанциями явлений бессознательно принимаются понятия явлений. В нем в качестве версиии субстанциализма принималось бессознательно то, что складывалось в сознании людей в результате применения созданных ими понятий явлений. Создание понятий явлений и применение их в практической жизни, в соответствии с их содержанием, стало первым стихийным признанием существования власти природы, проведенное без осознания ее существования и проведения ее определения.
2. Субстанциализм выживания (многие миллионы лет назад), в котором главной субстанцией всех людей принимается жизнь. В нем в качестве версии субстанциализма принимается все то, что позволяет сохранить жизнь человека. В этом субстанциализме человек впервые поставил над всеми явлениями природы общую субстанцию, которой была его жизнь и которая должна была поддерживаться всеми остальными явлениями природы. Этот субстанциализм дал начало всем остальным видам субстанциализма, призванным удовлетворить теоретические потребности человека в различных областях его практической деятельности. Этот же субстанциализм дал первое общее начало для всех явлений по сравнению с началами, которые принимались при создании понятий отдельных явлений. Он же дал и первое сознательное понимание власти природы. Власть природы – это власть человека.
3.Мифо-религиозный субстанциализм (несколько миллионов лет назад), в котором субстанциями явлений принимаются те или иные мифы, несколько или один бог. В качестве версий субстанциализма здесь принимаются мифология и религия, построенные каким-либо способом в зависимости от принятых в них субстанций. В этом субстанциализме человек впервые вводит более общую субстанцию, чем его жизнь, подчиняя ей и свою жизнь, и существование всех явлений природы, включая саму природу. Здесь же он приходит и к пониманию, что власть природы стоит над его властью и всеми другими явлениями природы, что она порождается персонажами мифов, богами или единым богом.
4. Античный субстанциализм (6 – 2 век до н.э.), в котором отвергается идея мифов и богов (Гераклит) и совершается вплотную подход к объективному субстанциализму в виде выработки ряда близких к истине или даже истинных его положений. Например, идея Логоса, единое первоначало (Гераклит), субстанция – первая сущность явления, понятие множества субстанций, законы логики (Аристотель), понятие существенного признака и др. В качестве версий субстанциализма здесь принимаются различные теоретические построения в зависимости от принятых в них субстанций. Названия этих построений принимаются независимо от названия субстанций. Например, космос и логос (Гераклит) при субстанции - огонь, философия и первая философия (Аристотель) при субстнции - первая сущность.
Зарождение объективного субстанциализма можно рассматривать как рождение науки, если последнюю рассматривать как учение о природе и ее явлениях, сознательно акцентирующее внимание на необходимости объективности этого учения и отказывающееся от произвольного выбора первоначал для объяснения природы и ее явлений. Поэтому зарождение объективного субстанциализма можно рассматривать также как зарождение научного субстанциализма. Иначе говоря, науку можно рассматривать как стадию субстанциализма, на которой впервые сознательно обращается внимание на необходимости объективности знания. Объективным или научным субстанциализм становится, когда он вырабатывает всеобщие теоретические критерии объективности, составляющие теоретические средства власти природы. В этом случае сама наука также претерпевает качественные изменения. Она из этапа субстанциализма становится объективным субстанциализмом. То есть она в полном смысле слова становится наукой, которая уже не только акцентирует внимание на необходимости объективности знания, но и обладает теоретическими всеобщими критериями объективности.
5. Мошеннический субстанциализм (2 век до н.э. – 20 век), в котором отвергаются главные объективные достижения античного субстанциализма и в качестве субстанции принимаются те или иные сущности, как ранее созданные, так и новые: природа, материя, идея, монады, трансцендентное, позитивное, рациональное, энергия, отношение мышления к бытию, система, функция и др. В качестве субстанциализма здесь принимаются различные теоретические построения в зависимости от принятых в них субстанций и, как правило, с введением в их название названия субстанции. Например, материализм (Фейрбах), идеализм (Гегель), монадология (Лейбниц), диалектический материализм (Маркс), теория систем (Берталанфи) и др.
6. Объективный субстанциализм (конецХХ века – начало ХХI века), в которм отвергается мошеннический субстанциализм, впервые вводится объективное понятие субстанции – то, без чего явление не существует, - и на его основе создается объективный субстанциализм как учение об обязательных условиях существования явлений.
Приведенное в нем определение субстанциализма является не только его первым объективным определением, но, видимо, и первым определением субстанциализма воообще, поскольку в литературе на эту тему его не оказалось. Видимо, по этой же причине является первым и приведенное выше отношение субстанциализма с его синонимами: власть природы, наука, мировоззрение, теория существующего, всеобщий способ устройства и существования природы и ее явлений.

Представленные выше этапы возникновения объективного субстанциализма не означают, что они возникали, а затем исчезали по мере возникновения последующих этапов. Ничего подобного. Сегодня в науке существуют практически все этапы субстанциализма и у каждого из них, за исключением объективного субстанциализма, имеется немалое количество сторонников и в науке и в обществе.

Первобытный субстанциализм является основным субстанциализмом, которым пользуются вся наука и все общество, хотя ни один из их представителей не имеет ни малейшего представления ни о том, что без субстанции никакое знание и целесообразное действие человека невозможно, ни о том, как понятие субстанции применять для создания определений понятий и построения соответствующего ему учения о явлении. Не составляют исключения и “мудрейшие из мудрейших”, которые называют себя философами и придумали целый ряд первоначал для объяснения природы. Спросите их, например, по такому важному вопросу, что является субстанцией стоимости с точки зрения понимания субстанции, которую они принимают в основу своей версии субстанциализма, и они ничего вразумительного не ответят. Более того, некоторые из них сами скажут, что они не могут этого сделать. А в качестве ответа они сегодня приведут ответ по этому вопросу из марксистской или антимарксистской теории стоимости. Выбирай, какой хочешь. Все они сильно удивятся, подобно мольеровскому Журдену, узнавшему, что он говорит прозой, когда также узнают и поймут, что все свои решения – и гениальные, и ошибочные – они принимают всегда с помощью субстанциализма, только с помощью подсознательного его восприятия.

Cубстанциализм выживания является самым массовым по числу сторонников. Подавляющее большинство людей воспользуются в первую очередь именно этим субстанциализмом, если возникнет необходимость выбора субстанциализма с высшим уровнем субординации, даже если этот выбор не будет связан с угрозой их жизни и благополучию, а они будут знать, что такой выбор нарушает субординацию, установленную властью природы, и это нарушение может привести к тяжелым последствия в жизни других людей, а, в конечном счете, и в их собственной жизни. В последнем случае субстанциализм выживания автоматически становится мошенническим субстанциализмом.
Власть природы, однако, не дает человеку удовлетвориться таким решением проблемы своего выживания. С трудом, но человек приходит к пониманию, что не его жизнь управляет отношениями явлений и самих людей, а независящие от людей и явлений силы и правила, которые нужно познать и использовать себе во благо. В конечном счете, люди открывают эти силы и правила в виде власти природы и должны перейти к их безусловному соблюдению, используя как средства сознательного их соблюдения, так и средства принуждения к их соблюдению к людям, которые не желают их соблюдать, находя в их нарушении источник своего благополучия за счет нарушения благополучия других людей.

Не менее широкое количество сторонников и в науке, и в обществе имеет и мифо-религиозный субстанциализм. Одни придерживаются его в силу веры, которая передается из поколений в поколения, другие на всякий случай, чтобы не прогневать великого творца природы. Вдруг он все-таки существует, вопреки мнению науки. Другие придерживаются его в силу своей профессиональной деятельности. И в этой версии субстанциализма, опираясь на нее, никто не может сказать, как решить тот же вопрос о стоимости или какой-либо другой не менее важный вопрос.

Менее всего, а возможно вообще не было, не считая самих авторов, сознательных сторонников объективной составляющей античного субстанциализма, особенно связанной с понятием субстанции как первой сущности явления, предложенной Аристотелем. Поэтому объективный субстанциализм появился после Аристотеля спустя более 2 тысяч лет, а после Гераклита, спустя 2,5 тысячи лет, хотя он мог появиться вскоре, если бы понятие субстанции как первой сущности явления было соединено с известным уже Аристотелю понятием существенного признака явления, без которого явление не существует. В принципе это мог сделать и сам Аристотель, опираясь на свой глубокий анализ первоначал, предложенных до него, но научная удача не была на его стороне.
Обязательно это должны были сделать первые же поколения ученых после Аристотеля, ибо недоработки и противоречия Аристотеля были столь явны, что пройти мимо них без их разрешения было сопоставимо только с мошенничеством, а не с великими принципиальными трудностями познания. Поэтому весь период субстанциализма после Аристотеля назван мошенническим субстанциализмом. В нем все ошибки, вскрытые Аристотелем в понимании субстанции, все то главное, что интересовало его как основание науки, было оставлено беспризорным. А наука занялась вопросами либо далекими от общих оснований явлений, природы и науки, либо относящимися лишь к специальным областям знания, либо откровенно встала на путь саботажа разработки главных задач, интересовавших Аристотеля. Она стала выдвигать либо всевозможные концепции, отвлекающие познание от главных задач, либо новые концепции субстанции и субстанциализма, подобные античному и доантичному субстанциализму, отвергнутых Аристотелем за их ошибочность.
Самое лучшее, что было сделано в этот период относительно власти природы, стало периодическое возвращение из забытия мысли о существовании власти природы и ее решающей роли для всего существующего. Причем эта мысль удостоилась внимания весьма малого количества исследователей и касалась не понимания власти природы в целом, а лишь мысли о существовании неких всеобщих законов природы. В число этих исследователей могут быть отнесены без колебаний: Лейбниц, Кант, Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин. Из них лишь Гегель предпринял попытку разработки всеобщих законов природы, которая оказалась неудачной.
Сторонников мошеннического субстанциализма внешне значительно меньше, чем в первых двух версиях субстанциализма. Они в основном представлены в научных кругах, сосредоточенных в учебных заведениях, академиях, научных обществах, организация которых никак не обязывает к безусловному соблюдению объективных достижений предшествующей науки, предоставляя им возможность свободного полета мысли, лишь бы этот полет завершился наукообразным изложением, порождающим чувство глубокомыслия и философского мышления. Можно сказать, что сторонники этого субстанциализма дошли до такого состояния своего мышления, что когда о них или о ком-то говорят, что у них философское мышление, это будет означать, что это мышление вызывает чувство глубокомыслия, но за ним не скрываются никакие средства решения никаких задач.
Научное мошенничество не осталось незамеченным в науке. У В.Ленина в Философских тетрадях можно найти ряд высказываний на эту тему, сделанных различными учеными.
И.Дицген – по поводу поисков трансцендентного – “Это - или обманщики или глупцы”(14, c.452). “Мысль о чистом объекте, или “вещи в себе” (или о трансцендентном – АГ), - несуразная мысль, которая, так сказать, скосила глаза в другой мир” (14, c. 451). Весьма важным положительным моментом в позиции И.Дицгена является также его мнение, что “Природа истины не идеальна, а субстанциальна; она материалистична” (14, c. 441). Но он не смог увидеть, что природа истины не только не идеальна, но она и не материалистична. Она субстанциальна, и этим сказано все. Он, как и все, кто занимался этой проблемой, не смог преодолеть противоположность материи и идеи, хотя был близок к разрешению этой проблемы, о чем можно судить по следующему его высказыванию: “все вещи в мире должны быть рассматриваемы … с точки зрения универсума” ( в этом и состоит субстанциальный способ мышления – АГ). “дух есть собирательное название духовных явлений, точно так же как материя – собирательное название материальных явлений, а оба вместе образуют одно понятие и называются одним именем – явления природы” (универсум, субстанция явления – АГ). Причина его неудачи состояла в том, что он универсум понимал не как субстанцию явления, а так же, как Спиноза, считая универсумом или субстанцией природу: “… все принадлежит к единому, вечному и бесконечному целому, которое мы называем космосом, природой или универсумом…” (14, c.421). Это понимание грубо нарушало понятие субстанции как первоначала явления, данного Аристотелем. Нужно было открыть содержание универсума или субстанции, как это пытались сделать Гераклит, Аристотель и другие, и на его основе объяснить картину единства природы, а не брать ее единство за исходный пункт познания, который в действительности является конечным результатом познания. Анализируя данное И.Дицгеном отношение материи и идеи, В.Ленин, видимо, заметил этот порок и пришел к выводу, что “надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (14, с.142). Решить эту задачу удалось только в субстанциализме. Природа едина не потому, что она едина, и не потому, что она является основанием единства. Природа едина потому, что у нее есть единая, всеобщая и неизменная власть природы и всех ее явлений, а исходным пунктом этой власти является субстанция явления и наличие всеобщей субстанции, по отношению к которой все явления природы и сама природа являются частными субстанциями. Благодаря этому всеобщему основанию, вся природа и все ее явления имеют единый способ устройства и существования и находятся во всеобщей связи.
А.Рей. Современная философия. “Скоро уже три тысячи лет, как эти ценностные системы (материализм и идеализм – АГ) подхватываются в каждом поколении, развиваются, иногда уточняются, очень часто затемняются ухищрениями мысли, которая никак не хочет признать себя побежденной. А мы почти так же мало подвинулись вперед, как в самом начале.
В сущности, эти системы ставятся и противопоставляются одна другой в целях, весьма отличных от объективного познания, и забота о них не имеет ничего общего с беспристрастным исканием истины”(14, c.520).
В.Ленин называет Гегеля сволочью идеалистической в связи с тем, что он заявил: “У Эпикура нет … конечной цели мира, мудрости творца. Нет ничего, кроме происшествий, которые определяются случайным внешним столкновением сочетаний атомов”(14, c.267).
Фактически в число сторонников мошеннического субстанциализма можно отнести все население земли, которое знает о том, что существовал античный период науки, давший человечеству ряд ценнейших достижений в объективном понимании природы и ее явлений, но которое не признает этих достижений полностью или частично. Например, отвергают несотворимость природы, существование власти природы, понятие субстанции явления как его первой сущности, определяющей его индивидуальность. Отвергают субординацию знаний, примат общего знания над частным, необходимость постоянного внимания всей науки к разработке оснований науки, понятия субстанции, выявлению и устранению научных ошибок, их предупреждению и т.д. Основой их деятельности является не соблюдение власти природы во всех своих решениях, а их сознательное нарушение везде, где оно позволяет добиться им личного благополучия без угрозы немедленного и неотвратимого наказания. Они знают “правильные” ответы на все вопросы. Например, в советское время они в качестве субстанции стоимости уверенно называли марксистское ее понимание, сегодня они также уверенно в качестве нее называют антимарксистское ее понимание.

Менее всего сегодня имеется сторонников у объективного субстанциализма. Его единственным сторонником является автор субстанциализма. Однако это состояние не является вечным. Власть природы вынуждает человечество осваивать объективный субстанциализм. Только на этом пути люди могут добиться сохранения своей жизни и высшего благополучия. Не желающие подчиниться власти природы, упраздняются ею навсегда.

Каждый этап субстанциализма представляет существенные характеристики теоретических средств, которыми могли воспользоваться люди для организации своего взаимодействия с природой, друг с другом и для своего выживания в этом взаимодействии. Поэтому общественные формации можно рассматривать не только с точки зрения господствующих в них экономических отношений, - то есть можно говорить с точки зрения специального экономического субстанциализма, - как это сделал К.Маркс, но и с точки зрения господствующих в них этапов всеобщего субстанциализма, представленных выше. Каждый этап всеобщего субстанциализма и период его господствующего существования оказывается и существенной характеристикой общественного устройства и соответствующим названием периода его существования.
Как с точки зрения экономического субстанциализма, так и с точки зрения всеобщего субстанциализма человечество прошло ряд этапов своего развития. В рамках экономического субстанциализма оно находится сегодня на этапе капитализма и социализма. В рамках всеобщего субстанциализма оно находится сегодня на этапе мошеннического субстанциализма.
Поскольку движущей силой развития общества является освоение объективного всеобщего субстанциализма, позволяющего человечеству достичь максимальной продолжительности жизни и высшего уровня процветания, с переходом к нему произойдет переход и к новому этапу общества в рамках экономического, политического, государственного и всех других видов субстанциализма, составляющих субстанциализм выживания человечества.

В рамках объективного субстанциализма все предшествующие этапы развития субстанциализма и все теоретические средства этих этапов являются попытками человеческого мышления найти первоначало и на его основе дать теоретические средства, позволяющие построить картину любого явления и воспользоваться этим знанием себе во благо.
Из рассмотрения этапов возникновения объективного субстанциализма видно, что ни один из них не может составлять ему альтернативы или хотя бы претендовать на то, чтобы субстанциализм был включен в состав их предмета или какого-то отдельного направления разработки этого предмета, ибо все они, хотя и выполняли на определенных этапах развития мышления роль всеобщего субстанциализма, фактически всегда оставались всего лишь видами субьективного субстанциализма. Не составляет исключение и философия, и любое направление ее развития: диалектика, материализм, идеализм, онтология, теория познания, логика, теория систем и т.д.
Субстанциализм вообще не должен включаться ни в какую специальную науку. Он является предметом знания, всеобщим для всех наук. Однако обратное решение допустимо. В состав субстанциализма могут включаться специальные дисциплины науки в случае чрезвычайной важности ускоренной их разработки с помощью субстанциалимза. Например, такими дисциплинами могут быть методология и теория познания, идеология цивилизации, теория стоимости. По существу они уже находятся в составе субстанциализма, если иметь в виду их новое содержание, разработанное на его основе. Но это включение не означает, что субстанциализм стал общественной или гуманитарной наукой. Его нельзя отнести ни к одной специальной дисциплине науки.
Субстанциализм является всеобщим способом устройства и существования природы и всех ее явлений, поэтому все человеческие знания, а затем и практические действия должны быть приведены в соответствие с этим способом существования, называемым властью природы. Это необходимо сделать, чтобы ошибочные теоретические средства, добытые людьми за долгую историю своего существования, перестали применяться и приносить вред человеку и обществу и угрожать их существованию. В первую очередь это должно быть сделано относительно теоретических средств субъективного субстанциализма, а затем относительно массовых представлений людей о природе, ее явлениях и отношениях людей друг к другу. Причем на этом пути в первую очередь должны устраняться ошибки, которые были сделаны не из-за недостатка знаний, а сознательно, на основе научного мошенничества и терроризма, с целью достижения каких-то корыстных целей.
Все теоретические знания людей, удовлетворяющие критериям власти природы, должны быть включены в состав теоретических средств объективного субстанциализма, появившихся в процессе разработки его оснований, соответственно либо во всеобщий субстанциализм, либо в специальный субстанциализм.
Все, что останется после этого процесса неиспользованным, становится ненужным для научного и практического применения или пригодным, в какой-либо мере, лишь для истории науки. Этот процесс может привести к тому, что могут исчезнуть целые направления и даже дисциплины науки. Уже сейчас можно сказать, что этот процесс приведет к радикальному изменению судьбы ряда дисциплин науки, которые сегодня представляются вечными для нее. Такими дисциплинами являются: в области всеобщего субстанциализма – религия, философия, диалектика, онтология, материализм, идеализм, диалектический материализм и др. В области специального субстанциализма – капитализм, социализм, исторический материализм и др. Удивляться этому не следует. Все, что не справилось с решением поставленных жизнью задач должно уйти и уступить место новым дисциплинам, которые успешно решили эти задачи. Если в отношении религии уже давно высказывалась мысль, что она должна уйти из общественного сознания как мировоззрение, управляющее жизнью людей, то в отношении таких дисциплин как философия, диалектика, материализм и т.д., такая же мысль может показаться дерзкой. Какой бы ни показалась эта мысль, она должна быть реализована практически, если необходимость такого шага вызывается требованиями власти природы.
В первую очередь это касается философии. Она пропустила все мыслимые сроки решения проблемы разработки картины власти природы. С рождением субстанциализма научным мировоззрением и идеологией может быть только субстанциализм и ничто больше. Даже термин субстанциализм должен навсегда стать единственным для обозначения главного содержания власти природы, научного мировоззрения и научной идеологии общества. А термину философия остается либо роль термина, который выполнил свою роль и ушел в историю, либо роль термина для обозначения лжемировоззрения. Или, в лучшем случае, роль термина для обозначения какого-нибудь специального гуманитарного знания, не имеющего права претендовать на роль всеобщего мировоззрения и, безусловно, признающего субстанциализм основой своего познания.
Фактически это уже произошло, только в головах философов этот факт не нашел еще должного отражения, и они продолжают заниматься разработкой мудрости ради мудрости, убеждая науку и общество в своей необходимости, хотя эта мудрость давно утратила всякую связь с властью природы и потому перестала быть хоть в чем-то полезной и для науки и для практической жизни. А ее продолжают терпеть не потому, что она кому-то полезна, а потому что она внушила всему обществу ложную мысль, что она начало всех наук, без которого они не смогут существовать. Терпят из-за традиции, боясь прослыть дикарями и варварами. Терпят, как религию, которая внушила, что без веры в бога человек - ничтожество.
Другим примером может быть судьба диалектики. Все ценное, что она имела в своем содержании, уже выделилось в специальную дисциплину под названием теория систем, которая может рассматриваться как составная часть субстанциализма, занимающаяся связями явлений. Все остальное ее содержание, касающееся открытых Гегелем законов диалектики: закон единства и борьбы противоположности, закон отрицания отрицания и закон перехода количества в качество, войдут в историю науки, как примеры научного мошенничества, первыми жертвами которых стали сам Гегель, а затем Маркс. Эти законы не являются ни всеобщими законами, ни специальными законами природы, поскольку они не являются обязательными условиями существования явлений. Они являются названиями явлений, которые ничем не управляют, а сами нуждаются в объяснении их сути: почему противоположности едины и различны, в каком отношении они находятся, как происходит развитие и может ли оно не происходить, почему количество переходит в качество и обратно и может ли оно не происходить? Ответы на все эти вопросы может найти каждый человек, кто внимательно ознакомился с теоретическими средствами субстанциализма и понял их.
Такой же будет судьба материализма, идеализма, онтологии. Понятия материя и идея войдут в субстанциализм, но не на правах первоначала, с помощью которого можно построить картину власти природы, а на правах категорий методологии и теории познания. Онтология, как теория бытия, заменяется субстанциализмом или теорией существующего.
Если вернуться к Гегелю и Марксу, то можно кратко сказать следующее.
Гегель стал жертвой собственного изобретения, поскольку, имея прекрасный научный потенциал исследователя, он применил его не во благо науки и общества, а во вред им.
Маркс излишне доверился Гегелю, его диалектики всеобщей связи и изменчивости явлений, и не сумел разобраться в теоретических средствах власти природы. Опираясь на Гегеля, предварительно поставив его с головы на ноги, Маркс и Энгельс считали:
“Так называемая объективная диалектика царит во всей природе, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей, которые обусловливают жизнь природы своей постоянной борьбой и своим конечным переходом друг в друга, соответственно в более высокие формы” (15).
С помощью субстанциализма теперь видно, что в природе царит не диалектика, а субстанциализм или власть природы, которую нельзя заменять ни диалектикой, ни философией и ничем другим и которая не сводится ни к одному из приведенных утверждений, ни к их совокупности. Диалектика, занимаясь разработкой идеи всеобщей связи и изменчивости явлений, должна была раскрыть природу этой идеи, причины всеобщей связи и изменчивости явлений, управляющие ими понятия и законы. Ничего этого не было сделано. Введение понятий: противоположность, борьба, переход противоположностей друг в друга, ничего не решило. Понятия, заимствованные из области социальных явлений, не в состоянии раскрыть природу более общих понятий, как связь и изменчивость явлений. Наоборот, связь и изменчивость явлений должны служить для объяснения частных понятий, как противоположность, борьба, превращение одних явлений в другие, единство явлений, развитие и отсутствие развития явлений. Хуже того были утрачены объективные достижения Гераклита (понятие власти природы, ее всеобщий характер и неизменность) и Аристотеля (первая сущность явления, законы логики). Недопустимым было навязывание развития всему. Власть природы не развивается, она неизменна и вечна. Недопустимо было навязывание развития и всем преходящим явлениям. Развитие определяется законом сохранения, а по нему явление не обязательно должно перейти с низшей фазы развития в более высокую. Человечество не обязательно будет переходить из фазы дикости на более высокие ступени цивилизованности. Если оно не справится с соблюдением закона сохранения, оно исчезнет, так и не достигнув высшей ступени развития - цивилизации. Неудачным оказалось и деление диалектики на объективную и субъективную. Как показано выше, деление должно происходить не по признаку отображения, а по признаку соблюдения обязательных условий существования явления, иначе никакое знание не может считаться объективным.
“Поставив Гегеля на ноги”, Маркс не решил ни одного вопроса, которые должны возникнуть в этом процессе:
Что является субстанцией явления?
Что является всеобщей субстанцией явления и каково ее конкретное содержание, отличающее ее от других явлений?
Являются ли законы диалектики, открытые Гегелем, законами природы и как они управляют судьбой явлений?
Означает ли постановка Гегеля на ноги, что вместо абсолютной идеи должна приниматься материя?
Является ли материя всеобщей субстанцией?
Проявляется всеобщая субстанция как саморазвитие и самопознание или она выполняет другую роль?
Каково отношение законов диалектики Гегеля и законов логики Аристотеля?
Как законы логики Аристотеля определяют судьбу явления?
Если законы диалектики Гегеля не осталяют места для существования неизменных явлений, то почему они сами остаются неизменными, почему остаются неизменными законы Аристотеля?
Если законы диалектики Гегеля определяют судьбу любого явления, то каковы остальные законы, управляюшие судьбой явлений?
Что является властью природы вообще?
Ни этих вопросов, ни ответов на них Маркс в своих работах не приводит. Он не ставит этих задач и не имеет теоретических средств их решения. Наоборот, у него можно найти недопустимые факты пренебрежения к ним, говорящие о том, что он не смог выйти за пределы главного понимания всеобщей связи и изменчивости явлений, предложенного Гегелем, чтобы попытаться найти все обязательные условия существования явлений и на их основе дать новую оценку предложениям Гегеля и своего материалистического понимания истории. Например, он утверждал: “Освобождение” есть историческое дело, а не дело мысли, и к нему приведут исторические отношения, состояние промышленности, торговли, земледелия, общения…” (16, c.32). “если эта теория, теология, философия, мораль и т.д. вступают в противоречие с существующими отношениями, это может происходить лишь благодаря тому, что существующие общественные отношения вступили в противоречие с существующей производительной силой” (16, c.41). То есть Маркс не допускает мысли, что противоречие может порождаться нарушением власти природы, а не развитием производительных сил, и состоит оно не в противоречии с развитием производительных сил, а в противоречии полезности труда с существующим в обществе правом использования каждым человеком всей полезности своего труда, от владения которой зависят его благополучие, жизнь и его целесообразная трудовая деятельность. Что как только это нарушение удается обнаружить, что может быть сделано только с помощью мысли, оно должно быть устранено, независимо от того, на каком уровне развития находятся производительные силы. Что обнаружение этих нарушений с помощью мысли может быть осуществлено только при постоянном внимании к существованию власти природы, необходимости ее познания, открытия составляющих ее теоретических средств и в первую очередь к ее фундаментальным понятиям: субстанция, всеобщая субстанция, составляющих основание единства природы и построения картины власти природы.

Cоздавая теорию стоимости, Маркс скрупулезно пытался соблюсти, правда на интуитивной основе, обязательные условия существования явлений, относящиеся к понятиям: субстанция, частная субстанция, субординация субстанций. Он много внимания уделил определению субстанции стоимости, совершенно правильно понимая, что решение этой задачи является ключевым для построения теории стоимости. Однако, из-за отсутствия теоретических средств объективного субстанциализма он не сумел справиться с этой задачей. Его теория стоимости оказалась ошибочной. Но не в этом была главная ошибка. Какой бы ни была теория стоимости, правильной или ошибочной, он не имел права отвергать ее с помощью своего материалистического понимания истории, связанного с понятием развития производительных сил, согласно которому уровень развития производительных сил определяет производственные отношения, а затем и экономические отношения в обществе. Согласно такому пониманию истории вообще не требовалось разрабатывать теорию стоимости, а нужно было найти решение вопроса о том, как производительные силы определяют экономические отношения в обществе. Маркс такое решение находит. Экономические отношения в обществе определяются господствующим классом и в его интересах, классом эксплуататоров или классом эксплуатируемых, если они придут к власти. Места для теории стоимости здесь нет, если смена господствующих классов определяется только развитием производительных сил. К этому решению Маркса вынудило желание реализовать гегелевскую диалектику в области общественного устройства, найдя в самом обществе конкретные условия, которые вынуждают общество развиваться и менять свое устройство и, в частности, свои экономические отношения. Маркс решил, что развитие производительных сил и есть та конкретная сила, которая все меняет в обществе. Развитие производительных сил действительно меняет общество, но это не значит, что оно являются единственной силой, которая участвует в изменении общества. В судьбе общества определяющую роль имеют не только силы, которые изменяют общество, но и силы, которые навязывают ему условия его сохранения. Эти силы, как теперь известно из субстанциализма, представлены законом сохранения. Ни Маркс, ни кто другой не знали об этом. C точки зрения субстанциализма Маркс противопоставил одну часть обязательных условий существования явлений другой части. Всеобщую связь и изменчивость явлений, которая в субстанциализме представлена всеобщим законом всеобщей связи и изменчивости явлений, он поставил над всеобщим законом сохранения явлений вопреки действительному их отношению, в котором они действуют одновременно, выполняя каждый свою роль. С помощью закона сохранения явление может себя сохранить в условиях постоянно действующего закона всеобщей связи и изменчивости явлений, который все время ведет к изменению явления, и даже к его упразднению. Каким окажется конечный результат действия этих законов в каждый момент времени, определяется с помощью закона равновесия. Обнаруживая неудовлетворительное решение своих жизненно важных задач, люди пытаются найти новое их решение, которое приблизило бы их к заветной цели или даже позволило бы ее достигнуть. Этот процесс будет продолжаться, пока люди не выйдут на теоретический идеал его, заключенный в субстанциализме как в части самой цели, к которой должны стремиться люди, так и в части самого лучшего способа ее достижения.
Разрабатывая теорию стоимости, Маркс руководствовался подсознательно требованиями закона сохранения. Без опоры на закон сохранения теория стоимости становится ненужной, а ее объективная разработка становится невозможной. Теория стоимости, созданная на этой основе, никак не связана ни с развитием производительных сил, ни с законом всеобщей связи и изменчивости явлений. Если она разработана правильно, то она остается навечно единственной силой, которая определяет экономические отношения в обществе. Она становится теоретическим идеалом экономических отношений в обществе, к которому оно должно стремиться и который оно не может превзойти в изменении своих экономических отношений, как бы развитие производительных сил общества не стремилось его изменить.
Объективная теория стоимости позволяет объективно решать все вопросы экономических отношений в обществе, причем независимо и от уровня развития производительных сил, и от желания людей, господствующих в обществе или стремящихся к этому господству.
Как показано в новом законе стоимости (9), теория стоимости является вечной и неизменной. Она не зависит ни от производительных сил общества, ни даже от наличия товарных отношений в обществе. Она в своей сути неизменна и для хозяйства Робинзона, и для любого бывшего в прошлом, любого современного или любого будущего товарного производства.
Без наличия таких качеств теория стоимости была бы просто ненужной. Ее незачем было бы разрабатывать, если бы ее содержание в своей сущности зависело не от понятия субстанции стоимости, а от всеобщей связи и изменчивости явлений или от уровня развития производительных сил, которыми Маркс заменил произвольно всеобщую связь и изменчивость явлений, или, в конечном счете, от людей господствующих или добивающихся господства в обществе. Поэтому, когда Маркс заявил, что экономические отношения в обществе определяются не объективной теорией стоимости, а господствующими в нем людьми, он по существу отверг необходимость разработки теории стоимости, включая и своей собственной, а также необходимость ее соблюдения в общественном строительстве, кто бы не стоял во главе этого строительства.
Вместе с тем он отверг и власть природы как основание решения всех проблем человечества, хотя она была исходным основанием всех его поисков и даже в выборе производительных сил, как источника изменения общества. Он предоставил людям возможность решать вопросы экономических отношений не на основе власти природы и построенной с ее помощью теории стоимости, а на основе решений господствующих в обществе людей, находящихся либо под контролем класса эксплуататоров, либо под контролем класса эксплуатируемых, где и состав господствующих людей и способ контроля определяются развитием производительных сил общества. Практически это означает, что господствующие в обществе люди будут решать проблему экономических отношений в обществе в своих интересах и интересах общественных сил, которые привели их к власти, а роль науки будет сводиться при этом только к наукообразному обоснованию этих решений, а не к разработке и утверждению в обществе объективных решений. Что и происходит в действительности во всех странах мира.
В разработке теории стоимости он упорно опирался на понятие субстанции явления. В разработке общества и его формаций он ни разу не вспомнил о понятии субстанции и необходимости сознательного его применения к пониманию истории общества, хотя сам же считал, что без опоры на субстанцию наука невозможна. Из субстанциализма теперь ясно, что это вытекает из того, что субстанциализм или власть природы царствует во всей природе. В результате этого невнимания, он подменил субстанцию общества – жизнь на частную субстанцию – производительные силы. То есть частную субстанцию общества он поставили над высшей субстанцией общества.
Он так и не понял, что устройство и развитие общества, смену одной общественной формации другой определяют не производительные силы общества и не господствующие в обществе люди, а власть природы и уровень ее освоения людьми и больше ничто. Что власть природы вынуждает общество развиваться: развивать производительные силы, совершенствовать общественное устройство и действующие в нем экономические отношения, познавать, осваивать и соблюдать власть природы. Превращать власть природы в инструмент, делающий все решения господствующих в обществе людей прозрачными и понятными для всех людей и позволяющий им защитить свои интересы в цивилизованном, законном порядке, а не посредством стихийных бунтов и революций, ведущих к разрушению достигнутого уровня процветания и трагедиям миллионов людей. Что способ ее принуждения прост: все, что не способно соблюсти власть природы, она упраздняет из числа существующих явлений. Все, что соблюдает власть природы, она награждает, предоставляя этому явлению возможность существовать. Для человечества эта награда заключается в получении возможности продолжительной, счастливой и процветающей жизни. Что из этих условий не вытекает, однако, что власть природы навязывает человечеству его счастливое будущее и обязательно приведет его к нему. Человечество, если оно хочет добиться такой цели, должно весьма серьезно позаботиться о ее достижении и только с помощью власти природы, но никак иначе.
То есть вместо того, чтобы изменчивость явлений, развитие общества и смену одной общественной формации другой объяснить с помощью обязательных условий существования явлений, которые всеобщи, вечны, неизменны, обязательны для всех людей и состоят из обязательных условий сохранения явлений и обязательных условий изменчивости явлений, он действует наоборот. С помощью изменчивости явлений он навязывает изменчивость обязательным условиям сохранения явлений, лишая тем самым их статуса власти природы, а общество и самого себя возможности понять, почему оно изменяется и как оно должно изменяться, чтобы его изменения были во благо человеку. В итоге его рекомендации по научному переустройству общества, с целью устранения пороков общества и совершения прорыва, привели не к достижению поставленной цели, а к рождению новых пороков общества, которые оказались еще более опасными, чем те, которые он стремился устранить.

Субстанциализм делится на всеобщий и специальный, поэтому любая теоретическая дисциплина должна выяснить, к какой области знания она относится и соблюдать правила субординации, существующие между этими областями знания. Необходимость соблюдения этих условий понимал уже Гераклит, а еще лучше Аристотель. Если она не выполняет эти условия, то мудрость этой науки сводится либо к научному мошенничеству или терроризму, либо к безумию.
На долгом и трудном пути познания объективного субстанциализма успех сопутствовал людям только тогда, когда они не отвергали объективные достижения предшествующего опыта, а стремились их развить, пытались найти в них ошибки мышления и устранить их. Рождение объективного субстанциализма является прекрасным тому подтверждением. Отсутствие этого рождения в течение 2,5 тысячелетий после зарождения объективного субстанциализма является не менее прекрасным подтверждением того, что все это время наука занималась не сознательным поиском объективного решения этого вопроса, а сознательным мошенничеством в его решении.
Вершиной мошенничества стало заявление экспертов РАН (приложения 1 и 2), назвавших субстанциализм безделицей и напыщенной риторикой. Это легко можно понять, даже не вдаваясь в рассмотрение сути вопроса сквозь призму власти природы, а только познакомившись еще с одним заключением, подготовленным в МГУ им. М.В.Ломоносова (приложение 3) по тем же работам.
В рассмотренных ими работах были приведены теоретические средства власти природы и полученные с их помощью результаты решения актуальных проблем общества. Каковы же аргументы экспертов РАН, позволяющие сделать такое заключение. Таких аргументов нет и быть не может в принципе. Они это понимают. Но им так хотелось отвергнуть новоявленного Сократа и Смита, к которым они питают патологическую ненависть и с которыми они боролись на протяжении всей советской истории, а теперь и новой истории России, что они, не задумываясь о последствиях, взялись создавать свои фабрикаты и по отношению к ним вынесли свое знаменитое заключение о том, что субстанциализм – это сущая безделица и сочинение, лишенное научного аппарата. Нет необходимости рассматривать эти фабрикаты. Их авторы, институты, в которых они работают, и РАН не достойны чести того, чтобы их аргументы рассматривались серьезно. Любой ученый, любой научный институт, любая научная академия и вся мировая наука, если они заявляют, что власть природы – это сущая безделица и лишенное научного аппарата сочинение, автоматически становятся научными предателями, мошенниками и террористами. А с предателями, мошенниками и террористами не дискутируют. Тоннель, в конце которого еще не брезжит свет, с рассмотрения которого начинается приложение 1, является не тоннелем из кризиса общества или кризиса мировоззрения. Он является тоннелем в научное предательство, мошенничество и терроризм. Если из кризиса общества и мировоззрения выход можно найти, и он уже найден в субстанциализме, то из тоннеля предательства, мошенничества и терроризма выхода не бывает, кроме упразднения самого тоннеля, ибо его назначение продлить предательство, мошенничество и терроризм до бесконечности. Поэтому авторы этого тоннеля не видят свет в его конце. Они и не должны увидеть свет. В их задачу входит убедить в этом всех остальных, все общество. Если им не поверят, то их тоннель, который стал уже длиной в 2,5 тысячи лет, просто прекратит свое существование.
Власть природы существует и управляет всем миром. У науки, как и у всех людей, нет права не только отрицать существование власти природы, но и сомневаться в ее существовании. Поэтому называть ее безделицей и напыщенной риторикой, лишенной научного аппарата, да еще делая это на основе гнусной, сознательной фабрикации лжесвидетельств, могут только профессиональные научные мошенники и террористы, утратившие всякую меру в своей безнаказанности. Они отличаются от научных мошенников и террористов прошлого лишь тем, что довели научное мошенничество и терроризм до предела, решив отвергнуть власть природы вообще, заменив ее своей властью: высокими научными званиями и должностным положением, громкими названиями научных организаций, которые они представляют. На этот шаг научные мошенники и террористы прошлого никогда не отваживались. Они оставляли для нее место либо в виде власти бога, либо в виде власти саморазвивающегося абсолютного духа, либо в виде власти трансцендентного. Но они никогда не отваживались на большее, отвергнуть власть природы совсем и делать все что захочешь, что позволяет тебе представление о правах высокого звания и должности. И умудрились это сделать не ортодоксальные антимарксисты, а марксисты, которые весь ХХ век проповедывали превосходство и истинность марксизма, потому что он опирался на власть природы и вытекал из нее. Стоит ли после этого удивляться, что марксизм потерпел крушение, а научная перестройка общества, проведенная на основе марксизма в России, c целью радикального улучшения жизни, привела к чудовищному саморазрушению России, из которого она уже более 10 лет беспомощно ищет выход. Можно удивляться лишь тому, что все преемники Маркса пошли по пути культивирования только его ошибок, возведя их в ранг религиозной догмы, и среди них не нашлось никого, за исключением Ленина, кто увидел бы в марксизме и объективные достижения, которые следовало поддерживать и развивать. Впрочем, и этому не следует удивляться. Ошибочные теоретические рекомендации Маркса оказались теоретическим идеалом тоталитарного общественного устройства, которые пришлись по душе новым господствующим силам общества, которым наука была нужна только для обоснования любых их решений, а не для определения объективного пути развития общества.
Что касается проведенной экспертами РАН оценки субстанциализма, то она в полной мере отражает не субстанциализм, вместо которого они рассматривали свои собственные фабрикаты, а то, что сделала вся мировая наука за 2,5 тысячи лет в разработке власти природы и решении с ее помощью проблем устройства и развития науки и общества. И в частности, она в полной мере отражает то, что сделала в этой области вся советская наука, АН СССР и РАН. Вместо серьезного и конструктивного рассмотрения субстанциализма и всех его результатов, решивших труднейшую и самую главную задачу науки и общества, они продемонстрировали жалкое блеяние мошенников, возомнивших, что они могут отвергнуть власть природы. Это - вершина их мошенничества, которое они творили безнаказанно в ХХ веке по отношению ко всем великим открытиям в области физики, генетики, вычислительной техники, теории систем и т.д. На все эти открытия они напяливали, как говорил Н.П.Дубинин, “дурацкий колпак”. Теперь они решили добиться высшего достижения в своей “творческой” деятельности, напялив этот колпак на власть природы. Эту вершину позора превзойти никому не дано. Она навсегда останется вершиной позора в истории мировой и российской науки.

Итак, объективный субстанциализм родился. Он открыл первую научную картину власти природы, позволяющую людям успешно и с высшей эффективностью решать все свои проблемы. Задача теперь в том, чтобы это высшее достижение стало достоянием всех людей на земле и было использовано ими себе во благо. Такая возможность открывается с помощью созданной на основе субстанциализма идеологии цивилизации (9, 10) и идеологии дерзкого прорыва (11).
Чтобы это произошло в короткие сроки, каждый ученый должен сознательно признать власть природы основой своей научной деятельности, продолжить ее развитие и практическое применение в решении своих проблем и активно, решительно выступить против научного мошенничества и терроризма по отношению к власти природы, где бы и кем бы они ни проводились и кем бы они ни поддерживались, рассматривая их как самое опасное преступление против своей страны и всего человечества.
Все должны ясно понять, что опасное действие этого преступления проявится не когда-то в отдаленной перспективе, а оно проявляется уже 2,5 тысячи лет, с момента объявления Гераклитом своей мысли о существовании власти природы, которую наука оставила беспризорной. Это действие проявилось во всех катастрофах, которые пережило человечество в отношениях между людьми и народами и в отношениях с природой. Сегодня это действие может отличаться от прошлого лишь тем, что масштабы катастроф станут предельными, ставкой станет жизнь всего человечества.
Все должны совершенно ясно понять, что власть природы не нуждается в признании людей. В признании власти природы нуждаются только сами люди. Поскольку только с признанием и освоением власти природы они могут управлять себе во благо, а не во вред, своими отношениями друг с другом и с природой. Все должны также ясно понять, что никакая страна не может добиться благополучия и процветания, пока господствующая в ней наука, во главе с главной научной организацией, отвергает власть природы и вытекающие из нее теоретические средства выхода общества из кризиса, объявляет ей войну, считая ее безделицей и изобретением графоманов.

“Свет познания делает человека господином природы. С его помощью человек может летом иметь лед, а зимой – плоды и цветы лета” (И.Дицген.14, c.449).
Cвет познания субстанциализма позволяет человеку практически немедленно добиться высшего уровня процветания и благополучия, счастливой и продолжительной жизни, а, в конечном счете, из преходящего явления стать непреходящим, бессмертным.

Код ссылки на тему, для размещения на персональном сайте | Показать
Код: выделить все
<div style="text-align:center;">Обсудить теорию <a href="http://www.newtheory.ru/philosophy/pervaya-nauchnaya-kartina-vlasti-prirodi-chast-3-t2285.html">Первая научная картина власти природы (часть 3)</a> Вы можете на форуме "Новая Теория".</div>
Афанасьев Г.П.
 
Сообщений: 52
Зарегистрирован: 30 авг 2009, 16:42
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.

Вернуться в Философия

 


  • Похожие темы
    Ответов
    Просмотров
    Последнее сообщение

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3

cron