В марксизме основание мироздания представлено бесконечным количеством материи, которая, чтобы продолжать свое поступательное движение от простого к сложному, нуждается в существовании некоего единого, которое и организует поступательный процесс, в конце концов, приводя материю к сознанию. Добраться до этого единого, значит понять смысл процесса мироздания.
В трех основных законах диалектики определены фундаментальные противоположности мироздания – качество и количество. При этом в «единстве качественной и количественной определенностей ведущее место принадлежит качеству» [1].
Логическое начало мироздания, как оно представлено Гегелем, имеет, прежде всего, тот недостаток, что исходное ничто произвольно превращено им в завершенный абсолют, который задает все последующее количественное развитие, поскольку «развертывание абсолютного – это его собственное действие и при том такое, которое также начинается с него, как и приходит к нему» [2]. У Гегеля не качество, следовательно, начинает и определяет мироздание, а ничто, ставшее абсолютным духом.
Можно представить себе такой абсолютный дух в завершении процесса мироздания как результат освоения количественной противоположности качества, но не в начале, когда ничто еще не имеет никакой определенности и обусловленности, когда оно просто не существует. Ничто не может быть, поэтому началом, а то, что начинает мироздание, должно быть качественным скачком случайным - эмоциональным, а не логическим, разумным – необходимым переходом из абсолюта несуществования в абсолют существования.
Таково качество мироздания, возникшее из (своего) абсолюта несуществования, снявшее в себе абсолют несуществования абсолютно. «Оно (качество) появилось, таким образом, не из предыдущего, а непосредственно из себя» [3].
Когда Гегель представляет бесконечное-количественное возникновение качества в процессе становления, он противоречит своему же определению качества, возникающего скачком. «Обычно стремятся сделать изменение понятным, объясняя его постепенностью перехода; но постепенность есть скорее как раз исключительно только безразличное изменение, противоположность качественному изменению» [4]. Об этом говорит и Шеллинг: «В понятии становления мыслится понятие постепенности» [5].
Бытие, которое Гегель представил как первое качество, на самом деле им не является. Первым качеством у Гегеля оказывается абсолют несуществования, превращенный в абсолютную идею и задающий свой минорно-разумный смысл всему процессу мироздания необходимостью возврата в ничто.
У Гегеля, поэтому «Реальность есть качество, наличное бытие» [6], есть реальность первичного качества - идеальности абсолютной идеи.
Если же представить качество мироздания действительно как первое, возникшее из абсолюта несуществования, то именно оно окажется абсолютной идеальностью, в которой отсутствует всякое количество. Такое качество есть абсолютное существование, в котором соединен конец с началом и которое, следовательно, есть завершенность - вечность.
Гегель ничего не может сказать о своем первом качестве – бытии, поскольку все качественные определения отданы абсолютному духу, и само бытие уже имеет признаки особенности – внешней определенности.
В вечности отсутствует как внешняя, так и внутренняя определенности, есть только мажорный смысл существования, качественная определенность всего будущего количественного процесса мироздания.
В качественной непосредственности весь будущий процесс, следовательно, целеопределен, завершен и есть абсолютный синкретизм.
На некоторой удаленности от качественной непосредственности вечности, в ней проявляется количество – ничто вследствие качественной единичности-случайности. Если бы качество осуществилось не единично-случайно, а всеобще-необходимо, то, очевидно, теоретически можно предположить, что ничто исчезло бы в нем полностью. Но единичность-случайность качества предопределяет сохранение в качестве его противоположности, которая и проявляется на некоторой удаленности от качественного абсолюта.
Итак, в качестве – абсолюте существования проявилась его количественная противоположность – абсолют несуществования. Абсолют несуществования перешел в существование вместе с качеством и оказался реальностью качества, его основанием.
Ничто в качестве тяготеет к своей абсолютной завершенности и поэтому начинает свой возвратный – энтропийный процесс от существования к несуществованию, противоположный качественной необходимости вечности.
Ничто в качестве вечности есть основание, количество и реальность, представленная непосредственностью субстанциальной непрерывности. Вечность сохраняет непосредственное единство с субстанцией и бесконечно-количественно осваивает ее, утверждая тем самым себя как абсолют существования.
Бесконечная удаленность качественного начала мироздания может трактоваться как отсутствие начала мироздания вообще. Но при этом теряется смысл мироздания и необходимость направленности его развития. Теряются также определения его фундаментальных противоположностей: качества и количества. Так количество-ничто оказывается определяющим процесс мироздания, несмотря на его явную энтропийность, а качество исчезает вовсе из основания, как это представлено в марксизме.
Процесс мироздания моделируется временем-сознанием в первобытных временных искусствах и фундаментальных науках. Поэтому развитие качества от вечности, через время, к вечности можно проследить по фактическому материалу.
Непосредственное состояние вечности моделируется музыкой и математикой.
Особенное состояние вечности моделируется танцем и неорганическим бытием.
Всеобщее состояние вечности моделируется словесным искусством и органическим бытием.
Как заметил В. Лекторский, П. Фейерабенд также «приходит к выводу об отсутствии принципиального различия между наукой и искусством» [7]. Фейерабенд прав, хотя качественное различие искусства как интуитивного познания и науки как познания точного все же остается.
Непосредственное бытие
Кто-то сказал, что реальность бедна по сравнению с мечтой, и людям следовало бы больше предаваться эйфории, потому что только благодаря ей достигается начальный источник. Таково качество в его идеальной непосредственности, еще не оконеченной количеством; это не количественное реальное качество – относительное лучшее, а абсолютное качество.
Возникшее человеческое качество – сознание моделирует качество мироздания и есть чистая идеальность - вечность, которая проявляется как мажорность существования. Эта общая эмоциональная определенность качества конкретизируется в сознании растительным и животным биологическими состояниями. Если растительное состояние представляет завершенную эстетику, судя по геометрической форме, цвету, запаху, то животное состояние определяет этику чувств родовой любовью высших животных в бесконечном приближении к всеобщей человеческой любви. Развитие этики животных чувств от любви к себе, через любовь к другому, до любви ко всем, дает вместе с растительной эстетикой наиболее общее ощущение прекрасного.
Человеческое качество в своей исходной непосредственности лишено внешней определенности настолько, что никак не проявляется, и тело животного, в котором оно возникает, продолжает свое животное функционирование, как это представил Ф. Энгельс: «Они жили, по крайней мере частью, на деревьях… Пищей им служили плоды, орехи, коренья» [8].
Качество возникает единично-случайно как ощущение прекрасного в молчании отдельного особо природно-одаренного индивида. Так впервые являет себя качество-вечность в сознании.
Проявление количества в качестве вечности дает ему реальную субстанциальную определенность в непрерывности мелодии. Так голос отдельного особо природно-одаренного индивида делает человеческое качество явным.
Субстанциальная реальность снимается в вечности качественно, но не на уровне всеобщности, а на уровне особенности – в качестве времени. Вечность выделяется из своей реальности и противопоставляет себя ей во времени, а сама реальность оказывается пространством.
Время – чистая идеальность и непрерывность, а пространство – столь же чистая реальность и дискретность. Они поэтому не существуют раздельно и в своей исходной непосредственности есть единая временная точка, у которой конец соединен с началом, а ее непрерывность проявляется в бесконечной пульсации.
У Гегеля эта временная точка оказывается сущностью и снятым бытием: «сущность как полное возвращение бытия внутрь себя… есть сначала простая отрицательность…отталкивание себя от самой себя.… В целом сущность есть то, чем было количество в сфере бытия: абсолютное безразличие к границе» [9]. Шеллинг так же считает, что «Устойчивое пребывание продукта немыслимо без постоянного воспроизведения. Продукт следует мыслить в каждый момент уничтоженным и в каждый момент вновь воспроизведенным. Мы видим, собственно говоря, не пребывание продукта, а только его постоянное воспроизведение… Изначально продукт не более, чем просто точка, граница, и лишь под натиском природы на эту точку она как бы возвышается до наполненной сферы, до продукта» [10].
Математика начата с единицы – знака сущности. В единице представлена качественная завершенность вечности.
В музыке и математике моделируется непосредственное состояние времени, определяемое временной структурой, в которой бесконечное множество временных точек осваивается идеальной непрерывностью временных закономерностей формообразования. Если в музыке время представлено качественно, то в математике оно оказывается снятым в пространстве.
Мелодия, передающая качественную вечность, контролирует и определяет весь музыкальный процесс, все непосредственное состояние бытия и стремится в нем полностью освоить реальное количество временных звуковых точек. «Хотя с этой стороны мелодия и заключает в себе бесконечную определимость и возможность непрерывного звукового развития, она должна всегда выступать перед нами как некоторое замкнутое в себе целое. Правда, это целое содержит в себе многообразие и имеет определенное развитие, но в качестве целостности оно должно быть завершенным внутри себя и поэтому нуждается в известном начале и конце, так что середина лишь опосредствует их» [11].
Наука ничего не может сказать о досингулярном состоянии мироздания, предшествующем Большому взрыву, в котором все будущее состояние материи было стянуто в одну точку. Но музыка и математика, моделирующие это состояние, показывают, что здесь нет еще реальных объемных образований, которые могли бы быть представлены как материальные, и нет, поэтому, движения, этих образований. Есть только качество-время и количество-пространство, непосредственно соединенные и еще взаимно неоформленные. Единство времени и пространства развивается в структуре временных закономерностей формообразования, в которых происходит интуитивный поиск, нахождение и создание методов освоения количества в качестве.
Так первичное бытие-сущность имеет свое количество вне себя в пульсации временной точки. Оно должно вобрать в себя это внешнее себе количество и сделать его своей внутренней определенностью.
Закономерности развиваются от пропорционирования отдельного элемента, через ритмизацию этих элементов, к композиции, в которой качественнвя непрерывность свернута в некое объемное образование и заключает в себе множество временных точек. Таково непосредственное бытие, в котором композиция играет роль формы – ограничения непосредственного бытия. Композиция как внешняя определенность едина со своей внутренней количественной определенностью. Для того, чтобы форма стала предельным ограничителем, вся внутренняя определенность должна исчезнуть во внешней определенности. Это состояние может быть представлено геометрической точкой, в которой достигнута абсолютная непрерывная внешняя определенность – форма.
Стихийное интуитивное многовариантное развитие закономерностей формообразования целеустремленно направлено на превращение временной точки в геометрическую точку, знаменующую полное завершение процесса вечности образованием, соответствующей ей, вечной абсолютной формы бытия. Как видно по математике и музыке, вечность здесь создает ту первозданную гармонию мира, о которой говорили греки, причем гармонией оказывается истина наиболее рационального освоения количества в качестве.
Закономерности формообразования, созданные в непосредственном бытии, являются основанием особенного бытия, определенного как движение материи, и проявляются они в геометричности полевого состояния, в композиции галактик и других объемных образований, а также в кристаллизации. «Представим галактики в виде (фундаментальных) частиц, соединенных между собой стержнями. В результате этой идеализирующей процедуры получается структура, напоминающая кристаллическую решетку, изучаемую физикой твердого тела» [12].
Трехчастность любого процесса предопределена разделенностью начала и конца процесса средней частью, в которой качество выделено и противопоставлено количеству, тогда как в начале и конце качество и количество едины. Так время по отношению к вечности является средней частью, в которой качество-время противопоставлено количеству-пространству.
И в своем непосредственном бытии время структурирует свой процесс трехчастно. В первой части определенной в музыке пропорционированием отдельных элементов, а в математике – элементарной математикой, качественная непрерывность и количественная прерывность соединены, невзаимооформлены. Во второй части, определяемой ритмом и геометрией, качественная непрерывность выделена и противопоставлена количеству. В музыкальном ритме непрерывность – идеальность проявляется в интервалах, а в геометрии – в непрерывности линий, плоскостей, объемов. В музыке сознанием-временем осваивается животное тело, но не как форма, а как количество еще неоформленное, соответствующее состоянию непосредственного бытия. «Говоря о ритме, часто связывают его с такими физиологическими процессами, как дыхание и кровообращение.… В особенности пульс.… Этот же тип ритма лежит в основе субъективного измерения времени, которое…достигает наибольшей точности в оценке пустых интервалов» [13].
Если в ритме непрерывность развернута, то в композиции она оказывается свернутой, заключающей в себе количество и бесконечно осваивающей его в собственной целостности вплоть до полного ее превращения во внешнюю определенность-форму.
Состояние композиции бесконечно-количественно завершает состояние непосредственного бытия и устремлено к идеальной абсолютной определенности формы в геометрической точке. Это проявляется в усилении напряженности ритма в ускорении музыкального процесса, в уменьшении интервалов между временными точками. В композиции образуется множество вариантов ее завершения. Один из вариантов - особо природно-одаренный индивид, испытывающий предельную ритмическую напряженность, совершает скачок-переход от музыки к танцу и от непосредственности времени к его особенности – движению.
Качественный переход от музыки к танцу моделирует момент Большого взрыва и переход от непосредственного бытия к особенному - неорганическому бытию, характеризуемому движением материи.
В математике завершение непосредственного бытия представлено теорией множеств и топологией, в которых композиция также определяет заключенное в ней количество. О тенденции сведения множества к единому свидетельствует стремление теории множеств вернуться к началу математики и обосновать его.
А. Фридман решил космологические уравнения А. Эйнштейна и представил качественное разрешение необходимости непосредственного бытия геометрической точкой, с которой начинается расширение особенного бытия. Не прост был переход от неизменной Вселенной Эйнштейна к Вселенной Фридмана, расширяющейся от сингулярного центра. Исходная сингулярность особенного бытия до сих пор подвергается сомнению, поскольку разрушает основные физические представления, однако работа Пенроуза, Хокинга и Герока подтвердила необходимость сингулярностей для всех космологических моделей [14].
Попытка определить начальное состояние Вселенной при сохранении физических понятий о материальности, характерных для средней части процесса движения материи, представлена в теории «горячей Вселенной» Г. Гамова, и дает совершенно парадоксальные результаты бесконечной плотности, бесконечной температуры и др.
И А. Эйнштейн, и А. Уайтхейд знают, что физике предшествует геометрия и число, но они не представляют реальности-носителя для этих математических проявлений, лежащих в основании особенного бытия. Так, Эйнштейн пишет, что «По воззрению современной науки, геометрия, взятая в отдельности, не соответствует, строго говоря, никаким опытам… геометрия должна предшествовать физике, так как законы последней не могут быть выражены без помощи геометрии, то геометрия и должна казаться наукой, логически предшествующей всякому опыту и всякой опытной науке» [15]. Уайтхейд отмечает, что «когда Эйнштейн и его последователи заявили, что физические явления типа гравитации следует выводить из локальных особенностей пространственно-временного континуума, они следовали чисто пифагорейской традиции» [16].
Рассмотренное состояние непосредственного бытия подтверждает предположения Пифагора, представлявшего математическую гармонию в основании мироздания.
Предельное напряжение, которое возникает в одном из множества вариантов, заключенных в композиции непосредственного бытия, свидетельствует о бесконечном приближении этого варианта к геометрической точке в результате сближения множества временных точек. И эта предельная напряженность разрешается Большим взрывом (сингулярный взрыв). Геометрическая точка достигается, но оказывается лишь моментом перехода от непосредственности бытия к его особенности.
Особенное бытие
Качество-время перешло от своей непосредственности к особенности - движению, сняв в себе количество – реальность временных точек и превратив их в свой непрерывный материальный носитель. Качество-движение в своем исходном состоянии есть чистая идеальность, снявшая в себе количественную реальность. Чистая идеальность являет себя в положительности расширения. Она стремится охватить всю композицию непосредственного бытия и определиться, таким образом, от своей исходной единичности-случайности до всеобщности-необходимости освоив все варианты приближения к геометрической точке.
На некоторой удаленности от качественной непосредственности движения в нем проявляется его носитель - материальное количество, что сразу же сказывается в возникновении направленности процесса, противоположной расширению. Это уменьшение-сжатие начато с возникновения гравитационного поля, в котором проявляется необходимость непосредственного бытия к своему завершению в геометрической точке. Как говорит Гегель, «мы не должны мыслить центр материальным, ибо материальное и состоит в том, что оно полагает свой центр вне себя» [17].
Пространство, как оно было представлено в непосредственном бытии, оказывается снятым во времени, которое превратилось в движение. О том, что это так, свидетельствует охват композиции непосредственного бытия расширением, представляющим вместе со своей непрерывной материей форму. Материальная субстанция – носитель движения в начале процесса особенного бытия есть вакуум, заполняющий форму особенного бытия вместе с движением. Исходное состояние формы однородно. Внешняя и внутренняя определенности особенного бытия в начале процесса едины, качество-смысл едино с количеством-средством. Движение не имеет определенной направленности и расширяется во все стороны от своего начала, определенного исходной сингулярностью Большого взрыва.
Движение в себе заключает противоположности: одна – необходимость качественного расширения, другая – необходимость количественного сжатия, и эти противоположности, в конце концов, взаимоопределяются в магнитном поле. Идеальность движения стремится освободиться от своей материальной зависимости снятием материальности в себе и достигает этого качественно единично-случайно скачком от магнитного поля к электрическому полю, являя себя в кванте света. Определение материи как точечности, начиная от виртуальных частиц и заканчивая протоном, есть ее определение движением от единичности-случайности до всеобщности-необходимости в атоме. Создание атома как самостоятельной единицы материи высвобождает движение, Движение получает собственную траекторную определенность, устремленность к однозначности. Так осуществлен переход движения из микромира в макромир - ко второй части процесса особенного бытия, в которой движение опосредствовано с материей.
Комплекс полевых состояний движения соответствует трем основным законам диалектики, представляющим завершенный качественный процесс, в котором качество едино с количеством в первой и третьей частях и противопоставлено количеству в средней части - магнитном поле. Здесь также проявляется необходимость закона отрицания отрицания - возврат к началу процесса и его определение на уровне всеобщности. Так моментальная исходная сингулярность реализуется в кванте света и затем получает стабильность в атоме. Но атом – объемная точка, заключающая в себе количество, которое должно быть освоено и снято движением, чтобы обрести свою абсолютную форму бытия.
Если в первой – полевой части особенного бытия качество и количество сохраняли единство, то во второй части они взаимооформлены и противопоставлены друг другу. Движение начинает формирование материи с огромных космических образований туманностей и галактик в местах предельных состояний непосредственного бытия, осваивая и снимая в себе эти состояния. По Джинсу, «Предположение, которое настоятельно возникает, состоит в том, что центры туманностей имеют характер «сингулярных точек». В этих точках материя втекает в наш мир из некоторого иного и совершенно постороннего пространства. Тем самым обитателю нашего мира сингулярные точки представляются местами, где непрерывно рождается материя» [18].
Возникает жесткая направленность движения на освоение материи сжатием через вращение. Огромные температуры, огромные давления ведут к разрушению материальных структур и к их новому формированию. Это новое формирование представлено кристаллизацией, в которой движение вновь возвращается к единству с материей и бесконечно осваивает-снимает ее в себе, добиваясь тем самым своей абсолютной формы – геометрической точки. Таким образом, реализуется необходимость непосредственного бытия, задавшего такую форму.
Если теперь посмотреть, как моделируется этот же процесс неорганического бытия в танце, то можно выделить те же три части. В первой части движение индивида хаотично и равнонаправлено во все стороны, так снимается напряженность тела, вызванная бурным музыкальным ритмом. Во второй части движение обретает направленность, которая проявляется в так называемом вихревом танце, активно формирующем тело человека из тела животного. В третьей завершающей части движение соединяется с телом в позе, жесте, знаке и др. В этом завершении проявляется устремленность движения к своему однозначному самовыражению, как будто движение хочет что-то сказать.
И в многозначности танцевальной пантомимы, и в кристаллизации есть то общее, что в этих состояниях движение соединено с материей и бесконечно осваивает-снимает ее в себе, стремясь к смысловой однозначности самовыражения. Как говорит Гегель, единая «форма действует так, что насквозь кристаллизует тело в его внешней (ограничивая шар) и внутренней (формируя точечность) непрерывности (слоистость, ядро)» [19].
И танец, и, моделируемое им, особенное - неорганическое бытие представляют среднюю часть процесса времени, определяемую противопоставлением качества количеству. Соединение качества с количеством в конце процесса есть, поэтому бесконечное-количественное создание абсолютной формы качества и всемерное акцентирование ее противоположности реальному материальному количеству.
Всеобщее бытие
В качественном переходе к всеобщности бытия материальное реальное количество оказывается полностью снятым вплоть до ничто, но вместе с исчезновением внутренней количественной определенности исчезает и внешняя качественная определенность – сама форма. Таков качественный переход от танца к словесному искусству и от неорганического бытия к органическому бытию.
В переходе к всеобщности органического бытия пространство исчезает во времени, и само время, следовательно, возвращается в вечность, полностью освоив и сняв в себе реальность вплоть до абсолюта несуществования. Этот возврат процесса мироздания к своему качественному началу вскрывает смысл и делает его знанием. Движение, которое стремилось к своей смысловой однозначности, обрело ее в качестве субъективности и ее искусственной знаковой реальности – объективности.
В словесном искусстве абсолют несуществования впервые получает знаковую определенность - молчание.
Возникшая субъективность-вечность завершает процесс мироздания в, соответствующей вечности, вечной искусственной знаковой реальности – объективности. Но на некоторой удаленности от качественной непосредственности в субъективности проявляется реальное количество, которое сохранилось вследствие качественной единичности-случайности субъективности. Количество проявляется в звуке речи – слова и представляет, по сути, возврат к непосредственности голоса в музыке, и его определение на уровне всеобщности.
В процессе словесного искусства – языка моделируется целый процесс мироздания, определяемый вечностью. Здесь же представлен весь процесс органического бытия, включая человеческое и послечеловеческое состояния.
Процесс начинается и заканчивается вечностью – молчанием. Но если в начале молчание непосредственно, то в завершении молчанием, подобным православному исихазму, смысл мироздания конкретизируется и в нем бесконечно осваивается-снимается сохраняющееся количество естественной реальности-материальности. Средняя часть процесса словесного искусства моделирует процесс времени, начиная от единства средства-языка и значения-смысла, через противопоставление значения и средства в поэзии, к результирующему единству средства и значения в завершении словесного искусства. Об этом завершении хорошо говорит Гегель, отмечая, что поэзия «оказывается тем особенным искусством…, в котором оно обретает для философского познания точку перехода к религиозным представлениям как таковым, а также и к прозе научного мышления» [20].
Прекрасное, которое определяло эмоционально качественную непосредственность сознания в музыке-мелодии, в словесном искусстве получило всеобщую завершенность, как это выявлено в поэзии. «Поэтическое произведение искусства не преследует никакой иной цели, кроме порождения прекрасного и наслаждения им» [21].
Сравнение понимания органического бытия в словесном искусстве и в фундаментальной науке показывает, что в искусстве оно раскрывается неизмеримо глубже. В первую очередь органическое бытие оказывается существующим в искусственной знаковой реальности - объективности. Об этом можно было бы догадаться уже из анализа органической химии, завершаемой генетическим кодом, предопределяющим все дальнейшее биологическое и послебиологическое знаковое развитие. В словесном искусстве раскрыта истинная роль субъективности как органического качества в антиэнтропийном целеустремленном осуществлении органического процесса, начатого с проявления субъективности - катализа. Наука в своем стремлении к абсолютной объективности, отрицает субъективность, лишаясь тем самым понимания необходимой направленности мирового процесса и сводя его к чисто количественному развитию. Это ярко представлено в отношении ученых к Берцелиусу и к его представлению о катализе. «Отдельные исследователи приписывали регресс каталитических идей в 60-70-х годах 19 в. порочному субъективизму, привнесенному в химию Берцелиусом» [22].
Идеальные кристаллы являют ту степень высшего совершенства, в которой материя осваивается до конца, до ее самых потаенных глубин. Так Гегель пишет: «Продолжая дробление (кристалла) дальше, мы снова получаем все то же самое: идеальная форма, носительница души есть всепроникающее целое» [23]. Индийские философы относят кристаллы к первичным проявлениям органического состояния, но тот факт, что первичными носителями катализа являются «кристаллы (близкие к идеальным)» [24], свидетельствует о том, что идеальные кристаллы все же должны быть отнесены к завершению неорганического бытия, а не к началу бытия органического.
Но именно в одном из проявлений идеальных кристаллов совершается качественный скачок-переход от неорганического бытия к органическому бытию. Алмаз – носитель основного элемента жизни – углерода вполне мог бы претендовать на эту роль. И может быть показателен тот факт, что усыпальницы египетских фараонов имеют форму пирамид. «Алмаз внешне кристаллизован в виде двойных четырехсторонних пирамид» [25].
Катализ ведет себя «по-умному»: целеустремленно противостоит энтропии, осваивая естественную - материальную реальность в искусственной - знаковой реальности. «Вопрос о сущности катализа… это фундаментальный вопрос всей химии» [26]. «Первый эффект катализа можно назвать инициированием реакции. Второй эффект – это химическая ориентация реакции… селективность действия катализатора…. Третий эффект – это матричный эффект…геометрический фактор…четвертый эффект состоит в рекуперации энергии химической реакции.… Все четыре эффекта проявляются одновременно во взаимной обусловленности» [27].
Катализ наращивает свою эффективность в приближении к завершению процесса органической химии генетическим кодом и, как заметил Гегель: «Химический процесс есть как раз та диалектика, посредством которой все особенные свойства тел вовлекаются в тленность…. Химический процесс есть наивысшее, до чего может подняться неорганическая природа: в нем она уничтожает саму себя и доказывает, что одна лишь бесконечная форма есть ее истина» [28]. Гегель не разделяет химию, которая завершает неорганическое бытие, и органическую химию, которая начинает органическое бытие и претендует на его полное завершение.
Окончательной завершенностью представляется освоенность-снятость материальности в знаке, что и происходит бесконечно-количественно в генетическом коде.
Язык генетического кода, созданный катализом, является информационным средством и непременным исполнителем качественной необходимости субъективности. Так В. А. Энгельгардт отмечает «взаимопонимание языка нуклеиновых кислот с его четырьмя буквами… и белкового языка с его двадцатью буквами алфавита» [29].
Переход от первобытных временных искусств
к первобытным пространственным искусствам
и от моделирования непосредственности
субъективности к ее особенности
Во временных искусствах моделировался целый мировой процесс, в котором вечность осваивала свою реальность, а сознание – материальность животного тела. Процесс этот продолжался в человеческой предыстории очень долго – миллионы лет и завершился 40 тысяч лет назад переходом к пространственным искусствам, а также к человеческим типам – неандертальцу и кроманьонцу.
Субъективность осознает весь мировой процесс в человеческом качестве, используя для этого коллективное первобытное сознание. Бесконечное-количественное завершение субъективности-вечности в исихазме словесного искусства и в генетическом коде прерывается качественным скачком, в котором материальное количество оказывается снятым во внешней определенности – форме пространственных искусств и в биологии.
Сознание противопоставляет себя реальности своего тела в собственной искусственной реальной знаковой форме, начатой с ямок-углублений в камне и с оттисков кистей рук. «Одна из (гипотез) считает отправным изобразительным элементом обводку или оттиск кисти руки» [30]. «В мустьерских стоянках…обнаружены лишь валуны с пятнами краски или каменные плиты с углублениями, залитыми красной краской. Многие исследователи расценивают это явление как исток изобразительной деятельности» [31].
Фактическое «удвоение мира» [32] в пространственных искусствах представляет переход знака – искусственной реальности от своей непосредственности звука-слова, в котором еще сохраняется единство с естественной материальностью тела, к особенности, в которой знак получил собственную пространственную определенность.
Исходная искусственная форма претендует на абсолютность геометрической точки бытия, поскольку принципиально не имеет внутренней количественной определенности, а только внешнюю определенность – контурную ограниченность. Если в словесном искусстве и в органической химии субъективность представляла состояние непосредственного бытия с его единством качества и количества, то в пространственных искусствах и в биологической эволюции субъективность моделирует особенное-неорганическое бытие, в котором качество и количество взаимооформлены и, следовательно, противопоставлены друг другу. О том, что в пространственных искусствах субъективностью осознается и осваивается ее биологическое состояние, свидетельствует развитие чувства-любви в растениях и животных.
Чувство-любовь в биологии растений, животных и человека – это такое же качество, каким было движение в неорганическом бытии. Оно также развивается от единства с материальностью в начале, как это было в полевом состоянии, через противопоставление материальности в средней части, к результирующему единству с материальностью и к ее бесконечному-количественному освоению в завершающей третьей части.
Сходство с движением проявляется особенно ярко в средней части, представленной любовью к другому - половой любви, в которой движение-мужское осваивает материальность-женское. Аристотель по этому поводу замечает в своей Метафизике: «У человека что составляет причину в смысле материи? Не месячные ли выделения? А что как источник движения? Не семя ли?»
Субъективность использует методологию процесса неорганического бытия, чтобы освоить проявляющуюся и сохраняющуюся в знаковой форме материальность. Если посмотреть на развитие чувства-любви от растительного предчувства красивого до животной родовой любви в ее бесконечном приближении к человеческой всеобщей любви, то станет ясно, что во всеобщей любви сознание освободилось, наконец, от материальной зависимости, сняв материальность тела в высшем чувстве.
Биосфера Вернадского напоминает начальное однородное расширение движения вследствие Большого взрыва. «Жизнь с самого начала…могла существовать только как биосфера» [33]. Это моделирование полевого состояния в биологии завершается растительным состоянием, в котором исходная форма оказывается снятой в закономерностях формообразования так, что геометрия определяет все структуру биологической формы. Любовь к красивому, которая проявляется в растительной гармонии, в цветах, запахах представляет предчувство - эстетику, которая должна лежать в основе будущей животной формы как ее высшая истина и целесообразность. В растительном предчувстве красивого проявляется гармония непосредственного бытия с ее временными закономерностями, которые теперь превратились в пространственные.
Устремленность от объемной точки биосферы к точке геометрической определяет направленность растительного процесса. Как всегда, качество уже в своем начале стремится завершить свой процесс, освоив и сняв сохраняющееся количество.
Пространственные искусства в своем моделировании растительного состояния, осваиваются неандертальцами, начавшими с чисто внешней определенности – формы, представленной ямками-углублениями в камне и оттисками руки в глине. Такое осознание формы должно полагать полное исчезновение индивидуальных сознаний в общем - коллективном сознании социума неандертальцев. Количество, которое проявляется в ходе исторического развития неандертальцев, бесконечно осваивается в общей форме.
Неандертальцы представляют диалектическое возвращение к началу человеческого качества и его определение на уровне всеобщности в коммуникации – речи, в отношении к прекрасному и в стремлении его понять, как это представлено гармоничными полосами на глине, так называемыми «макаронами» [32]. Растительная пища также является определяющей для неандертальцев-собирателей, как для первых представителей человеческого качества и для животных, из которых возник человек.
Субъективность определила предельное состояние перехода от животного к человеку не по уму, а по близости чувства родовой любви к любви человеческой всеобщей. Об этом свидетельствует переход к человеческому качеству не хищников, имеющих более развитый мозг, а травоядных.
То, что является косвенным проявлением всеобщей любви – непротивление злу, со всей очевидностью представлено субъективностью в таких животных как кенгуру, овцы, верблюды и др. Старая коза в роли вожака стада также демонстрирует принцип отказа от силовых агрессивных методов освоения материальности [34]. Человечеству еще долго придется убеждать себя, что непротивление злу - это не трусость, а героизм, вера в силу любви, а не в силу зла.
Поскольку основной пищей неандертальцев является растительная, у них еще не развиты орудия производства, если не считать рубил, в которых постигается состояние кристаллизации.
Неандертальцы представляются единым социумом, в котором моделируется растительное предчувство красивого – любовь к красивому. Развитие предчувства красивого подчинено закономерностям формообразования, которые осваивают сохраняющееся количество материальности, начиная от целостной композиции, через ритм, определяющий наличное количество, к пропорционированию каждого отдельного индивида-неандертальца. Результатом такого освоения материальности в структуре социума является ее полное - качественное снятие в отдельном особо природно-одаренном индивиде возникновением «Я» - самосознания.
Этот переход движения от растительной закрепленности на месте к подвижности животного соответствует высвобождению движения из полевого состояния и выделению качества-чувства из материальности в собственной форме.
Качество «Я» определяет переход от неандертальца к кроманьонцу и от собирательства к охоте. Качество «Я» проявляется в первом основном чувстве – любви к себе, в реалистическом искусстве и в религии - тотемизме. С этого периода начинается настоящая - целенаправленная трудовая человеческая деятельность.
Любовь к себе – эгоизм присутствует уже у простейших. Как говорит А. Шопенгауэр, «можно… в каждом животном, даже самом маленьком и последнем указать…безграничный эгоизм…животное осознает свое «Я» в противоположность «не Я» [35]. По О. Шпенглеру, достаточно «только долго и внимательно понаблюдать под микроскопом за маленьким миром, обитающим в капле воды, чтобы прийти к убеждению, что открытие Ты и, таким образом, Я в самой простейшей форме присутствует уже здесь» [36].
Движение пока не имеет однозначной направленности, что проявляется в сферичности первоначальных форм, например, радиолярий. О том, что формы движения еще не определены, свидетельствует их заимствование из космических шаровых, звездчатых и спиральных проявлений, а также подражание растительным образцам (напр. кораллы).
Любовь к себе – это любовь к своему телу, направленная на удовлетворение его потребностей. С материальными потребностями связан и тотемизм или вещизм. Чувство - эгоизм отражает сохранение единства чувства с материальностью. Сама форма чувства оказывается, следовательно, еще неотделенной от своей внутренней материальной определенности. Очевидно, именно здесь возникает понятие собственности, начатое с осознания своего тела.
Реалистическое изобразительное искусство. Это состояние передается непосредственностью уровня освоения пространства бытия реалистическим искусством, причем, теперь непосредственным бытием, с которого начинают, является единичность – случайность конкретных условий существования первобытных охотников верхнего палеолита. Пространственный знак здесь, следовательно, обладает минимальным обобщением.
Степень обобщения нарастает по мере развития реалистического искусства и достигает своего предельного состояния в приближении к исторически следующему – декоративному искусству. Минимальное обобщение представлено медвежьими пещерами и натуральным макетом, а максимальное – контуром зверя. При этом проявляется претензия первого чувства как основного на освоение всех уровней пространства бытия в непосредственности пространственного знака. Так в скульптуре образы трехмерны и соответствуют непосредственности пространства. В настенных изображениях образы живописны – двухмерны и соответствуют особенности пространства. В графических изображениях, завершающих реалистическое искусство, образы одномерны, линейны и точечны, что соответствует всеобщности пространства. По А. Столяру, наблюдающаяся «денатурализация» и «дематериализация» творческих форм (символические части звериной туши – натуральный макет – скульптура – рельеф – лаконичный плоскостной рисунок) были глубоко созвучны историко-логическому ходу мысли» [37].
Бесконечное-количественное приближение к пределу единичного обобщения завершается качественно переходом к декоративному искусству: «при переходе к следующим эпохам в связи с изменением эмоционального фона производства (развитие земледелия и скотоводства) преобладавшая до этого сюжетно-образная форма была обречена на деградацию и уступила место абстрактно-орнаментальному творчеству», - пишет А.Столяр [38].
Декоративное искусство. В декоративном искусстве пространственный знак определяется на своем уровне особенности вместе с соответствующим освоением пространства бытия. Особенность – форма, в которой соединено несколько прототипов реальности. Так, самым ярким образом этого периода является образ женщины-птицы. «Особенно же впечатляюще такой синкретизм фиксируют известные «птички из Мезина» [39].
Если в реалистическом искусстве осваивалось первое животное чувство – любовь к себе, то в декоративном искусстве осваивается второе животное чувство – любовь к другому или половая любовь, определенная отношением «Ты». Со вторым животным чувством связан переход от гермафродитов к разделению полов, представленный членистоногими и хордовыми. «На сушу тихо выбралась любовь», - говорит В. Высоцкий, и этот биологический животный факт проявился на человеческом уровне в матриархате обожествлением женщины. Выявленная «семантическая связь органических понятий о душе именно с образом женщины глубоко созвучна предполагающейся материнской основе организации верхнепалеолитического общества» [40]. Именно с обожествлением женщины связан переход от религии тотемизма к анимизму: «основным выразителем примитивно-анимистических воззрений – в самом широком и глубоком смысле этого понятия – явился обобщенный женский образ» [41].
Обобщение прототипов реальности начато с минимального – ассоциативного, представленного ритуальными украшениями типа женщины-птицы, а завершается бесконечным освоением всех прототипов реальности в наиболее общей форме - круге. Ритуальные украшения превращаются в элементы орнамента в переходе ко второй части процесса декоративного искусства, характеризуемой неявной ассоциативностью с предметами реальности. Здесь происходит разделение непосредственной трудовой деятельности, направленной на удовлетворение материальных потребностей и на собственно духовную деятельность сознания, которая проявляется в орнаменте, расположенном на функциональных предметах. Интересно, что такое проявление пространственной знаковой формы имеет место уже и в животном мире, что представлено орнаментом на теле животных.
По мере обобщения элементов орнамента, они теряют всякую ассоциативность, превращаются в точки, а точки сливаются в линии, устремленные к бесконечности и обретающие ее соединением начала и конца в круге.
В завершении декоративного процесса качество-чувство соединяется с функциональностью вещи. Это ведет к необходимости освоения того, что находится внутри круга и к его снятию в геометрической точке центра. Субъективность устремлена к осуществлению, наконец, абсолютной формы бытия и реализует эту необходимость бесконечно вращением колеса.
Знаменательно, что и физиология второго чувства бесконечно исчезает в приближении к третьему животному чувству – родовой любви, как это представлено поведением жуков-скарабеев: «соединившись в парочки, они тотчас же начинают катать шарики до самой своей смерти» [43]. Забота о будущем потомства, таким образом, здесь также связана с вращением.
М. Каган вскрывает связь между особенностью декоративного искусства и всеобщностью искусства красивого, представленного архитектурой.. «Нарастание декоративности вплотную подводит ее к тому рубежу, где последняя соседствует с неизобразительным языком архитектонических искусств» [42].
Бесконечное освоение количества материальности в приближении к центру вращения колеса прерывается качественно-скачком, в котором исчезает как количество, так и внешняя определенность бытия. Количество как пространство и материальность оказывается полностью снятым в пространственном знаке субъективности и есть ничто.
Искусство красивого. Состояние всеобщности бытия в эволюции животного мира представлено переходом от второго животного чувства – половой любви к третьему животному чувству – родовой любви млекопитающих и птиц и к отношению «Мы». Состоянию качественного снятия материальности в пространственном знаке соответствует головной мозг высших животных. Этот переход от матриархата к патриархату воспринимается сознанием как достигнутое всемогущество, что проявляется в религии колдовства. По Гегелю, «Главное определение в этой сфере колдовства – прямое господство над природой посредством своей воли, самосознания, соответственно которому дух есть нечто более высокое, чем природа» [44]. Правда, это состояние всемогущества качественно-единично и есть удел отдельных особо природно-одаренных индивидов.
Структурирование головного мозга соответствует процессу кристаллизации неорганического бытия. Это - качественная снятость материального количества в структуре закономерностей формообразования.
На некоторой удаленности от качественной непосредственности начала всеобщности бытия в нем проявляется количество, представленное мегалитической архитектурой. «Среди сооружений, которые получили наибольшее распространение, следует назвать мегалитические» [45].
Ярким образцом композицонной целостности мегалитической архитектуры является кромлех в Стоунхендже. Представлено также и дальнейшее развитие мегалитической архитектуры от композиции кромлеха, через ритмическую развернутость композиции в рядах мегалитов, к снятию композиции в отдельном менгире и пропорционировании - гармонизации его сторон. Так осуществлен переход от освоения множества элементов композиции к одному элементу.
По сути, это тот же процесс, который происходил в декоративном искусстве вращением колеса. Но теперь это колесо дано воочию в камне, застывшее как памятник и как символ фундаментальности тяжелой материи – естественной реальности. Композиция имеет направленность к центру – месту жертвенного камня, в котором бесконечно снимается все его количественное окружение.
Развитие пространственных закономерностей формообразования направлено на полное освоение количества в форме бытия и утверждение ее всеобщности и абсолютности, представленной геометрической точкой. Пропорционирование отдельного менгира через гармонизацию его сторон завершается сведением их к единому измерению – радиусу шара и уменьшению этого шара в бесконечном-количественном приближении к нулевому размеру радиуса и к геометрической точке.
Качественным завершением этого процесса является возникновение единицы математики и точного знания вообще. В единице исчезла не только внутренняя определенность, но также и определенность внешняя геометрической точки. Так осуществлен переход от первобытного интуитивного познания средствами искусства к послепервобытному точному (точечному) познанию средствами науки. При этом знак субъективности – искусственная реальность оказывается средством науки, полностью заменившим естественную реальность – материальность. Объективность – искусственная реальность определяет научное познание как теоретическое, противопоставленное как искусству, так и материальному производству.
Кажется, что наука это совершенно иное познание, никак не связанное с искусством. Но уже то, что первобытные временные искусства и фундаментальные науки имеют одинаковые структуры и осваивают целый процесс мироздания, а первобытные пространственные искусства являются связующей средней частью между ними, заставляет рассматривать все три структуры как единый качественный процесс.
Если в первобытных временных искусствах сознание сохраняет непосредственное единство с реальностью, в особенности первобытных пространственных искусств противопоставлено естественной реальности в собственной искусственной реальности, то в фундаментальных науках сознание возвращается к единству с реальностью-материальностью, снимая ее в своей искусственной знаковой реальности – объективности.
Фундаментальные науки есть всеобщность по отношению к непосредственности временных искусств. Как говорил Лейбниц, «музыка есть скрытое упражнение в арифметике души, не умеющей себя вычислить» [46].
Литература
1. Диалектический материализм. М., 1972. С.142.
2. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.2. М., 1971. С.176.
3. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.463.
4. Там же. С.464.
5. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966. С.196.
6. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.173.
7. Вопросы философии. 1973. №4. С.117.
8. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1974. С.22.
9. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.2. М., 1971. С.9.
10. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966. С.196-198.
11. Гегель Г. Эстетика. В4т. Т.3. М., 1971. С.317.
12. Турсунов А. Философия и современная космология. М., 1977. С.80.
13. Ранние формы искусства. М., 1972. С.265.
14. Пенроуз П. Структура пространства-времени. М., 1972.
15. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т.2. М., 1966. С.179.
16. Уайтхед А. Избранные работы по философии. М., 1990. С.85.
17. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.66.
18. Физика сегодня и завтра. Л., 1973. С.43.
19. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.238.
20. Гегель Г. Эстетика. В4т. Т.3. М., 1971. С.351.
21. Там же. С.375.
22. Кузнецов В. Диалектика развития химии. М., 1973. С.236.
23. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.240.
24. Кузнецов В. Диалектика развития химии. М., 1973. С.230.
25. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.241.
26. Кузнецов В. Диалектика развития химии. М., 1973. С.138.
27. Там же. С.163-167.
28. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В3т. Т.2. М., 1975. С.359.
29. Энгельгардт В. Познание явлений жизни. М., 1990. С.243.
30. Ранние формы искусства. М., 1972. С.33.
31. Каган М. Морфология искусства. Л., 1972. С.192.
32. Ранние формы искусства. М., 1972. С.32.
33. Вопросы философии. 2008. №6. С.70.
34. Брем А. Жизнь животных. В3т. Т.1. М., 1992. С.73.
35. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С.230.
36. Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. Минск. 1999. С.230.
37. Ранние формы искусства. М., 1972. С.68.
38. Там же. С.72
39. Там же. С.60.
40. Там же. С.63
41. Там же. С.65.
42. Каган М. Морфология искусства. Л., 1972. С.301.
43. Брем А. Жизнь животных. В3т. Т.3. М., 1992. С.181.
44. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.1. М., 1976. С.438.
45. История искусства зарубежных стран. В3т. Т.1. М., 1961. С.13.
46. Каган М. Морфология искусства. Л., 1972. С.23.
- Код ссылки на тему, для размещения на персональном сайте | Показать
