В природном мире, с точки зрения физического наблюдателя, имеют место спонтанные явления, которые невозможно охарактеризовать в терминах теории вероятностей, т. е. выразить их в форме численного отношения возможности к достоверности. Именно они, с позиции общего понятия «случайность» выступают подлинно случайными (имманентно случайными), и именно их изучение на современном этапе научного познания, как считают некоторые философы, является актуальным. Согласно их мнению, имманентная случайность логически противоположна закономерности, является отрицанием последней. Таким образом, если вероятностная случайность содержит частотные инварианты, то имманентная случайность — нет; она вне какого бы то ни было закона. Как очевидно, это мнение абсурдно, поскольку в Природе нет ничего, чтобы противоречило ее Законам. Следовательно, признав существование имманентной случайности, следует признать ее своего рода одним из законов Природы. Или по-другому: в природном мире существуют как законы необходимости (стратегия детерминизма), так и законы случайности (стратегия индетерминизма). Первую стратегию поддерживает классическая теоретическая наука (классическая механика и ее ветви), вторую — неклассическая (квантовая механик и ее версии).
Итак, в отличие от вероятностно случайных событий, которые можно упорядочить и в проявлении которых можно выявить некие закономерности, имманентная случайность не поддается упорядочению и, следовательно, математической предсказательной оценке, вычисляемой относительно достоверности. Другими словами, в массе имманентно случайных событий не обнаруживается устойчивых частот и, значит, не удается вычленить из них инварианта как основания для закономерности. В теоретической науке математики отождествляют случайность только с тем классом явлений, в котором наблюдаются устойчивые частоты их повторяемости в течение какого-то времени. И это понятно, поскольку математика как язык существует для того, чтобы описывать определенность, обусловленную некоторой природной закономерностью, а ничем не обоснованная (беспричинная) неопределенность описанию не подлежит. И если в математике такое все же случается, то мы сталкиваемся с парадоксальными теориями.
Примером может служить математическая теория — теория множеств, в которой утверждается, что множество определяется (описывается на математическом языке) посредством его элементов. Иными словами, множество — это строгое понятие, в то время как любое понятие разговорного языка не является таковым, поскольку число его элементов (объем понятия) — неопределенная величина. И дело вовсе не в том, что объем обычного понятия невозможно определить (буквально нельзя пересчитать и отделить друг от друга все его элементы), а в том, что в сфере разговорного языка такая задача вовсе не ставится. Только в математике ставятся задачи, которые затем и решаются. Так, когда мы произносим слово-понятие «собака», мы вовсе не задумываемся над тем, сколько собак в данное время существует хотя бы в том городе, где мы живем, но это вовсе не означает, что городских собак невозможно пересчитать и описать каждую в отдельности. Когда же мы определяем математическое понятие, например, слово-множество «собака», то, значит, мы указываем не только на количество этих четвероногих животных, но и различаем их по внешним признакам. Вот в чем состоит кардинальное отличие математических понятий — множеств от обычных слов-понятий разговорного языка. Значит, так называемые пустые и бесконечные множества, существование которых декларируется в теории множеств — абсурд. Именно поэтому все версии теории множеств, начиная от наивной теории Кантора и заканчивая современными, как математические теории несостоятельны и никакими ухищрениями в них невозможно навести порядок (устранить парадоксы).
Тенденция ограничиться изучением вероятностной случайности, обладающей некоторой регулярностью, наложила свой отпечаток и на историю философии имманентной случайности. Эту историю начинают с зарождения теории вероятностей, которую связывают с перепиской Б. Паскаля и П. Ферма в 1654 г. Античные представления о случайности полностью игнорировались, поскольку они связывались с волей богов. В такой трактовке абсолютную случайность можно охарактеризовать, как свободный выбор некоей внешней силы, никак не связанной с внутренними силами, характеризующими устойчивость данной системы. Например, с одной стороны, столкновение двух бильярдных шаров будет для них абсолютно случайным событием, если его рассматривать с точки зрения их внутреннего строения, а с другой, — вероятного события, сопровождающее саму игру. В общепринятой трактовке поведение игроков определяется, по Цермело, «принципом минимакса», согласно которому тактика каждого игрока состоит в том, чтобы получить наилучшие результаты (загнать большее количество шаров в лузы) в наихудшей для него игровой ситуации. Игра, таким образом, мыслится как управляемая внешними силами, возникающими на основании определенных принципов и правил. В данном случае для каждого шара роль «богов» исполняет каждый из игроков, которые управляют, как они умеют, движением шаров.
Несомненно, описание имманентной случайности в терминах чьего-то внешнего выбора, вообще говоря, применимо только для характеристики разумной человеческой деятельности; оно основывается на кантовской концепции свободы воли. При этом Кант полагал, что в природном мире царит жесткий детерминизм (нет никакой свободы выбора), что только человек с его внутренней и направленной вовне волей способен прервать причинно-казуальную цепь и начать новый причинно-следственный ряд, не нарушая при этом природного детерминизма. Так, человек строит высокие дома, преодолевая силу земного притяжения, превращает теплоту перегретого пара в движение косных тел и т. д. Таким образом, следуя Канту, можно уверенно сказать, что в природном мире имманентной случайности не существует. Другими словами, поскольку свободный выбор в естественной природе не реализуется (возьмем хотя бы, к примеру, принцип наименьшего действия, согласно которому из множества возможных движений, с точки зрения внешнего наблюдателя, истинным движением будет то, которое имеет наименьшее действие), то в ней нет места имманентной случайности. Более того, если даже иметь в виду деятельность человека, то и здесь выбор в норме определяется его личным «принципом наименьшего действия» (принципом экономии средств и ресурсов), т. е., в сущности, природным законом. Не оборачивается ли при таком ходе рассуждений имманентная случайность для внешнего наблюдателя чисто субъективным фактором: незнанием действительных и вполне объективных обстоятельств выбора?
В теоретической физике истинно случайными считают события, характеризующиеся будто бы спонтанно или самопроизвольно вне всякой связи с той внешней средой, в которой они существуют как в глобальной системе бытия. Такие события физики-теоретики называют спонтанными, беспричинными, т. е. абсолютно случайными. Пример такой чистой случайности — радиоактивный распад. Но это одно из тех заблуждений, которых немало в современной теоретической физике. Это примерно то же самое, если считать, что шарик, поднятый на вершину наклонной плоскости, самопроизвольно (беспричинно) скатывается с нее вниз. На самом деле он скатывается лишь потому, что исчезла внешняя поддерживающая сила, которая до этого поднимала его вверх. Радиоактивные элементы распадаются не беспричинно; они оказываются в таких внешних условиях, когда уже не могут поглощать достаточно энергии, чтобы либо 1) оставаться стабильными, какими в данных условиях являются обычные элементы; 2) либо продолжать усложнять свою внутреннюю структуру, поглощая свободную внешнюю энергию. Задача теоретической физики заключается не в том, чтобы охарактеризовать радиоактивный распад как беспричинное явление, а обосновать причину такого распада. Первое, конечно, сделать проще, и современная теоретическая наука идет именно по этому пути. Задача же истинной науки, как утверждал ее родоначальник Аристотель, состоит в поиске и нахождении «первых причин», т. е. тех глубинных законов Природы, которые обеспечивают стратегию глобального детерминизма.
Почему основное направление в исследовании случайности в современной методологии отводится именно вероятностной случайности? Это направление задает не столько установившееся мировоззрение, сколько, можно сказать, господствующая познавательная модель (ГПМ). ГПМ существуют во всех теоретических науках, таковой, например, выступает СТО в космологии и механике больших скоростей. Понятие ГПМ близко по своему смыслу к понятию эпистемы, которым пользуется современный философ М. Фуко. Эпистема, по Фуко, носит конкретно-исторический характер и с течением времени уступает место другой. Так, классико-механическая эпистема в начале ХХ в. уступила место релятивисткой в макроскопической механике и квантово-механической в механике микрочастиц. В сфере исследования случайности господствует статистическая познавательная эпистема, которая основывается на математической теории вероятности и, следовательно, вероятностной случайности, что и определяет тенденцию в исследовании философской случайности.
Помимо ГПМ в теории познания существуют общие черты мыслительной деятельности людей, которые инвариантны всем ГПМ, несмотря на их смену. Другими словами, в известной мере эти причины носят неисторический характер и заключаются, выражаясь словами И. Канта, в особенностях трансцендентального характера разума (или субъекта познания). Разум (по Канту) всегда и во все исторические эпохи стремится во чтобы то ни стало в многообразии явлений и событий природного мира выявить закономерности. А это означает, что разум как природный феномен следует самой Природе, отображаемой в мозгах нормальных людей как системное единство, а в системе, где все взаимосвяно, имманентной случайности не существует. В каждой системе существуют только вероятностные случайности, подчиняющиеся определенным закономерностям, что и выражается в их определенном частотном характере.
Возвращаясь к эпохе классики и эллинизма, еще раз отметим, что большая часть античных философов отвергали случайность как таковую (а вероятностной случайности они еще не знали) и объясняли отнесение всякого явления к случайному (стохастическому) лишь незнанием порождающих его причин. Так, известные идеи Эпикура о самопроизвольной (беспричинной) девиации всех без исключения явлений природы всеми здравомыслящими философами отвергались и высмеивались. При этом вполне резонно некоторые мыслители утверждали: действительно, если атомы и отклоняются от прямолинейных траекторий, то их вынуждает на это какая-то причина. И лишь современная теоретическая физика вторит эпикуровским фантазиям, признавая существование в микромире имманентной, не зависящей от каких бы то ни было причин случайности.
Идея классического детерминизма, связанная с понятием закономерности всех явлений и событий, выступает фундаментальным регулятивом рациональной познавательной модели; она неустранима из методологии научного познания, сколь бы ни довлели над нею индетерминистские новомодные веяния. Исследования последних десятилетий, проведенные нейробиологами, психологами и антропологами, позволили установить важные особенности деятельности человеческого мозга. Одна из них была охарактеризована как «детерминативность» при переработке поступающей информации. Суть этой особенности мозга состоит в том, что мозг склонен навязывать действительности определенность (ограниченность конечными пределами) и закономерность (достоверность в рамках определенных законов), создавая для этого различного рода исходные постулаты и аксиомы даже там, где действительность ими исходно не обладает. Точнее говоря, она обладает какими-то другими исходными принципами, которые при данной познавательной модели еще не различимы, и именно на этой почве зачастую невольно создаются логические ошибки, известные под названием «поспешное обобщение».
Примером такого рода логической ошибки выступает обобщение, отрицающее детерминизм в наблюдаемых явлениях в квантовой механике — индетерминизм. В свое время один из создателей познавательной модели квантовой механики В. Паули предположил (сделал поспешное обобщение), что индетерминистичная по своей сути интерпретация квантовой механики утверждает новый идеал понимания всех без исключения явлений природы. Он верил в то, что научная рациональность является исторически изменчивой, меняясь с каждой новой фундаментальной научной теорией, и с этим не поспоришь, но он надеялся, что индетерминизм новой теории станет, в конце концов, привычным и составит основание нового типа познавательных моделей во всей теоретической науке. Таким образом, новые поколения ученых будут воспринимать стандартную индетерминистическую интерпретацию квантовой механики лишь частным случаем всей стохастической картины мира. Но стохастичность (равно, индетерминистичность) — это отсутствие системообразующего начала в Мире (его системности), его изначальную и непреходящую хаотичность, что, конечно, никак не подтверждается наблюдениями.
Прошло уже более 80 лет со времени выдвижения индетерминистской интерпретации квантовой механики и сменилось уже не одно поколение ученых, поддерживающих эту концепцию. И что же мы видим? Поиски других детерминистских интерпретаций квантовой механики не прекращаются; предлагаются новые истолкования выводов теории, ведутся поиски причин и агентов, ответственных за необычное (с точки зрения классического детерминизма) поведение квантовых объектов. По-видимому, в данной ситуации модель научного познания столкнулась с психологическими особенностями носителей и собственников дефективного разума. А именно: предлагая всему остальному человечеству отказаться от поисков причинного объяснения явлений микромира, носители и собственники этого разума вступают в фундаментальное противоречие с глубинными основаниями мироздания. Утверждения о крахе детерминизма в современной модели познания, высказываемые, в частности, и творцами так называемой синергетики, представляются, по меньшей мере, поверхностными и поспешными, более рассчитанными на газетную сенсационность в глазах обывателя, чем на серьезное восприятие.
Как бы ни изменялись представления о закономерностях в современной теоретической физике (известно, что эти закономерности стали имманентно вероятностными и направленными по «стреле времени» от прошлого к будущему), сама идея закона остается неизменной, т. е. в сущности своей классической, хотя и представляется «стоящей на голове». Но на самом деле это логическое заблуждение, потому что всякое отрицание предполагает поиск с нуля, т. е. отрицается не сама идея закона, а лишь то, что считалось истинным до этого. Таким образом, указанный разум просто не понимает элементарной классической логики, построенной на двузначной системе «да» и «нет». Отрицая детерминизм классического типа, в рамках которого все консервативно и обратимо, мы должны ввести другой детерминизм, допустим, открытый и необратимый, что вовсе не исключает закономерность в природном мире, представляющем собой многообразие стационарных или развивающихся систем.
Поиски законов Природы (с позиции математики, симметрий) продолжаются во всех областях современного знания. Они осуществляются даже при исследовании так называемых «хаотических систем» («хаотическая система» — пустое понятие, таких в природном мире не бывает, но именно их имеют в виду теоретики синергетики), где характер симметрий имеет наиболее глубокие и, следовательно, менее очевидные основания. Как утверждают некоторые теоретические физики, они все пристальнее обращают свое внимание на так называемые «сложные и хаотические проявления природы», пытаясь сконструировать законы для этого хаоса. Естественно, речь здесь должна идти о симметриях, т. е. о законах сохранения. Вопрос стоит лишь в том, что именно должно сохраняться в таких системах? Имея все выше сказанное в виду, позволим себе усомниться в справедливости утверждений о том, что господствующая ныне стохастическая познавательная модель, опирающаяся в качестве математической модели на вероятностную случайность, является тупиковой тенденцией нынешней теоретической науки. Истинная наука всегда будет искать в разнообразии и даже в кажущемся хаосе (такого рода хаос является признаком того, что система движется в сторону состояния равновесия), определенность и порядок.
- Код ссылки на тему, для размещения на персональном сайте | Показать
